Пробуждение Хаоса. Том 1 - Дмитрий Янтарный

— Святая Система, неужто бташики, — сказала, наконец, хозяйка избы, — да такие хорошие!

— Так, — вперёд вышла бойкая бабуля, — их надо срочно перебрать. Часть — засушить! Часть — засолить! Часть — на покушать.

— Да вы хоть до завтра это оставьте, — сказал Сареф, — поздно уже, темно.

— Ничо-ничо, — деловито поднял руку дед Устьян, — вечер долгий, дел особых у нас нету. Так, сидим да балакаем промеж собой. Ну вот, сегодня за делом побалакаем. А вы ступайте отдыхать. Хотя нет. Альха! Покажи им, где у нас колодец. Жрать сегодня, конечно, никто уже не будет, но вот воды напиться гостям надо дать…

* * *

Полчаса спустя Сареф, Ансильяш и Ариша лежали в выделенной избе. К большому удивлению, здесь даже осталась огромная деревянная кровать, на которую для мягкости накидали тряпок и мешков. Ансильяш и Ариша ночевали на кровати, а Сареф устроился в коридоре, в куче соломы. Стревлоги, чувствуя омерзительное настроение Сарефа, просто пожелали ему доброй ночи. И теперь Сареф пытался провалиться в сон, хотя после того, что он увидел сегодня, просто так заснуть не получалось.

— Так, а чего ты так удивляешься, — неожиданно проснулся Хрипунец, — я ж поэтому всегда и говорил, что люди в Системе — это самая мразотная и конченая раса. Потому что больше никто не бросает своих стариков вот так, на произвол судьбы. И это, скажу тебе, ещё не самый плохой метод. Раньше ваше племя вообще практиковало отправку старых и немощных членов семьи куда-нибудь в лес или в горы, чтобы не нужно было кормить лишний рот, и чтобы они сдохли где-нибудь подальше и не портили всем настроение своим разлагающимся трупом.

— Ты можешь хотя бы сегодня свалить куда-нибудь подальше? — мысленно прорычал Сареф. Последнее, что ему было нужно после того, что он сегодня увидел — это комментарии от больной на всю голову ящерицы.

— Так, а куда я свалю, если ты сам меня при себе держишь, дружок? — хмыкнул Хрипунец, — и при этом излучаешь столько тоски и печали, что спать решительно невозможно.

— Ну, тогда прекрати пороть чушь, — вспыхнул Сареф, — можно подумать, орки никогда не сажали своих стариков в шлюпки и не отправляли их в открытое море. Или гномы не уходили умирать в глубинные подземелья, кишащие кровожадными тварями? А у вашего племени вообще когда-то была распространена практика пожирания своих стариков — или клановое образование меня подводит?

— Когда-то очень давно — была, — не стал спорить Хрипунец, — но ты же понимаешь, что это другое? Сородич сам, добровольно отдавал свою жизнь — и другие брали её с благодарностью, перечисляя все его достижения при жизни, и он уходил в окружении любящей семьи, быстро и без мучений, по собственной воле…

— Ложь, — спокойно ответил Сареф, — любое живое существо в Системе будет бороться за свою жизнь до тех пор, пока это возможно. Ни за что не поверю, что старые стревлоги добровольно позволяли лишать себя жизни. Скорее уж я поверю в то, что их одурманивали… точно так же, как ты одурманиваешь своих братьев для того, чтобы потом насладиться их унижениями.

— А тебя, я смотрю, эта тема никак не оставит в покое, — хмыкнул Хрипунец, — ну что ж, раз у тебя так болит душа за моих униженных братьев — так и быть, я тебе объясню. Дело в том, что подобный всплеск молодости после ритуала — это нечто, сравнимое со вторым рождением. А после рождения любое живое существо испытывает всплеск первобытной ярости. Оно ещё не ограничено нормами морали, какими-то рамками… оно пришло в этот мир и оно считает, что ему позволено всё. Но так как все рождаются беспомощными младенцами — то этого обычно и не видно, а потом за дело берётся воспитание. А здесь — уже сформированные личности, взрослые, сильные. И в приступе первобытной ярости они как раз легко могли броситься на других и начать их насиловать. Или просто рвать на куски. Поэтому на какое-то время их приходится силой сдвигать вниз по первобытной иерархии… как зверя, которому дозволено посидеть у ног вожака и выказать ему свою верность.

— Как ты, возможно, помнишь, — продолжал Хрипунец, — это действует не на всех. Иные мои братья, сильные духом, такие, как тот же Ансильяш, удерживают себя в руках при этом первобытном всплеске. С ними такое и не требуется — так что с ними я этого и не проделывал. А вот слабые… им нужно время, чтобы перебеситься и успокоиться. И я вполне справедливо решил, что пусть уж лучше они успокаиваются так, чем пытаются кому-то навредить. Ну а что я в процессе этого получают удовольствие… ну, с учётом того, что здесь от меня почти ничего не зависит, между выбором страдать и получать удовольствие я предпочту получать удовольствие.

— Врёшь! — прошипел Сареф, понимая, что последний довод держать Хрипунца в этой кукле стремительно испаряется, — врёшь!

— В самом деле? — Хрипунец в его воображении усмехнулся, — неужели ты думаешь, что, будь моя воля, я бы не заставил пасть к своим ногам каждого стревлога во время этого ритуала? А потом ещё и тебя с твоей тёмной эльфийкой в придачу?

— Это всё равно ничего не меняет, — процедил Сареф, — я всё равно отнесу тебя Старшим, и они всё равно тебя осудят! Уверен, что и без этого найдётся, за что!

— Конечно, конечно, — согласился Хрипунец нарочито покорным и печальным тоном, что это только вызвало у Сарефа новый приступ зубовного скрежета, — ты обязательно должен меня туда донести. Я хотя бы перед смертью полюбуюсь на их усталые рожи. Они уже наверняка поняли, во что вляпались — любопытно будет взглянуть на это напоследок. А теперь твой крошка-демон может отправить меня спать. И я хочу, чтобы сегодня он был со мной особенно строг и суров, я хочу почувствовать его первобытную ярость…

В ответ на это Хим предельно спокойно прервал его голос, отправив Хрипунца в бессознательный сон.

— Скоро Хим, — утешающе сказал Сареф, — уже совсем скоро мы от него избавимся.

— Вы не представляете, с каким удовольствием я полюбуюсь на его казнь, хозяин, — ненавидящим голосом ответил Хим, — мне кажется, я Мёртвого Короля воров не так сильно ненавижу, как эту тварь…

* * *

Утро, вопреки всему, выдалось довольно приятным. Старики были невероятно счастливы подарку Сарефа и, действительно, всего за одну ночь разобрали все 14 корзин. Часть грибов нанизали на нити и отправили сушиться. Часть грибов ждала своей очереди рядом со стеклянными банками, которые уже были вымыты и сохли