Джошуа - Микита Франко

к кому подойти не решился. А что, если кто-то из них оказался бы плохим человеком?.. Как он.

Когда подумал о нём, понял, что остаётся только один вариант. Пошел к спортивному комплексу в надежде, что хотя бы там всё по-старому. Может, там где-нибудь мама, или другие ребята, или… хотя бы он. Вдруг он согласится отвести меня к ней? Даже если сначала сделает со мной то же самое, как тогда, может, потом он отвезет меня домой?

Теперь я стою тут, вцепившись в забор. Через шлагбаум меня не пропустили: охранник спросил: «Вы к кому?», я сказал: «Просто…», он махнул головой, мол, уходи. Никуда меня не впускают. Плачу так долго, что мокрые ресницы покрываются льдинками, а слёзы на щеках — застывают. У меня ведь больше нет других вариантов. Если это какой-то страшный мир, где больше нет никого, кого бы я знал, значит, я умру в нём… от холода. И голода. Я хочу кушать.

Слышу голос за спиной:

— Вы в порядке?

Оборачиваюсь. Передо мной какой-то пацан с футбольным мячом под мышкой. У него шапка набекрень и расстегнутая куртка, выглядит красным и запыхавшимся. Думаю, он моего возраста — не старше, — и решаю, что с ним можно поговорить. Наверное, не все пацаны такие тупые, как на дзюдо.

Честно говорю ему:

— Я… не могу вернуться домой.

Он прислоняется спиной к забору, заинтересованно смотрит на меня:

— Почему?

Достаю из карманы ключи, показываю ему:

— Не подходят. Пошел домой, а там какой-то мужик…

Он кивает, посмеиваясь:

— Наверное, жена замки сменила и привела какого-то хахаля.

Хмурюсь, не понимая его шутки.

— Что?

— Не обижайтесь, я просто шучу.

Ничего себе он вежливый, конечно. Даже на «вы».

— Я в одном сериале такое видел, — продолжает он. — Бабушка смотрит.

— А моя смотрит только какие-то религиозные передачи.

Он удивляется:

— У вас тоже есть бабушка?

— Ну да, — меня начинает бесить его странная манера разговаривать, и я прошу: — Давай на ты.

Он пожимает плечами:

— Ладно.

Не хочу, чтобы он уходил. Мне опять станет страшно и одиноко. Смотрю на мяч в его руках, думаю, чего бы ещё такого сказать, чтобы он остался.

— Ты… занимаешься футболом?

— Ага. Здесь, — он кивает на здание комплекса.

— А я дзюдо.

Он с сомнением смотрит на меня, как будто не верит:

— Тренер типа?

Пугаюсь: он говорит о нём?

— Что? — переспрашиваю.

— Что? — как будто передразнивает.

— Дзюдо занимаюсь, говорю.

— Вы слишком взрослый для дзюдо, — он так и не переходит на «ты».

— Да не, нормальный. Я в старшей группе.

— Для взрослых что ли? — недоумевает он. — Такая есть?

— Ну… да.

— Прикольно, — он, отталкиваясь от забора, все-таки говорит: — Лан, мне домой пора. До свидания. Надеюсь, жена замки не меняла.

На прощание он улыбается так, что проступают ямочки на щеке, и я чувствую, как в животе становится щекотно. Какой красивый. Хочу увидеть его ещё раз. Надо будет снова прийти, если… если я, конечно, не умру тут в вечной мерзлоте.

До самого вечера хожу по городу, не зная, куда деваться. Иду к маме на работу, и там меня наконец-то узнают, говорят:

— Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич.

Это на посту охраны. Не понимаю, почему так официально — он так шутит? Спрашиваю у усатого дяденьки:

— Извините, вы не знаете, где моя мама? Она еще на работе?

Он отвечает:

— Нет. Она уже ушла.

— Домой? — спрашиваю с надеждой.

Он неуверенно шевелит бровями:

— Ну… наверное.

Скорее бегу обратно домой, но там всё повторяется: ключ не подходит к двери, какой-то дед орёт, что я уже задолбал, чтобы я проваливал. Ухожу и снова начинаю плакать. Как же так: где мой дом?! Мама что, переехала, а меня не взяла?

Шарю по карманам: хочу найти свой Нокиа, но его нигде нет. И нет рюкзака, в котором я его носил обычно — в боковом кармашке. Да блин… Если я потерял мобилу, мама меня убьёт. Он был новый, с камерой.

Во внутреннем кармане пальто нащупываю что-то громоздкое и прямоугольное. Вытаскиваю и вижу… странное. Какой-то экран. Сбоку нащупываю несколько кнопок, давлю по одной, и экран зажигается. Офигеть! Появляется картинка какого-то парня: он, подперев голову рукой, смеется, сидя за столом. Я его не узнаю, но, думаю, он актёр. Слишком красивый.

Я тыкаю в экран, вылезают какие-то точки, вверху надпись: «Введите графический ключ или воспользуйтесь отпечатком пальца для разблокировки».

Руки начинают отмерзать, и я решаю выйти из дворов: зайду куда-нибудь погреться — там и попытаюсь разобраться с этой фиговиной. Выбираю кофейню на углу — новая, раньше такой не было — и сажусь за столик. Надеюсь, меня не попросят ничего купить, а то у меня нет денег. Обычно они в рюкзаке лежат — ну, те, что мама даёт.

Вытаскиваю экран, начинаю снова давить на все кнопки. Когда опускаю большой палец на самую маленькую, точки неожиданно исчезают и появляются иконки: сообщения, интернет, контакты…

Контакты. Может, это такой телефон? В моём телефоне тоже есть «контакты». Я выбираю их и вижу кучу имён-отчеств. Листаю вниз, на букве «М» нахожу маму. Обрадовавшись, звоню ей, и она отвечает:

— Алло.

Я хватаю экран, прикладываю к уху, не совсем понимая, куда правильно говорить, и нервно спрашиваю:

— Мама, ты где?

— Дома.

— Дома? — ничего не понимаю. Начинаю жалобно лепетать: — А как мне туда попасть? У меня не подходят ключи, и там какой-то дед на меня орёт постоянно…

Она перебивает меня строгим голосом:

— Дима.

— Что?

— В пьяном виде мне звонить не надо, ладно? Новый год новым годом, но пора бы уже в себя прийти, — и бросает трубку.

Я в изумлении смотрю на экран. Я — пьяный?! Что она несет, мне же двенадцать!

Листаю «контакты» ниже, хочу найти папу, он в другом городе, но, может, он приедет, заберет меня отсюда, и… Пролистываю «П». Папы нет. А где он? Проматываю вверх на «О». Ни папы, ни отца. Почему? Возвращаюсь к «А», но все «Алексеи» — тоже не мой папа. У них другие отчества.

И в момент, когда я снова готов расплакаться, экран начинает звонить. Котик и сердечко. Мне звонит котик… с сердечком. Написано «проведите вверх». Я провожу, и оттуда слышится вопросительное:

— Малыш?

Это я? Вообще-то мне уже двенадцать.

В этот раз не беру аппарат в руки, а наклоняюсь к нему и неуверенно спрашиваю:

— Что?..

— Подними глаза. Я тебя вижу.

Поднимаю. Через витражные окна кофейни, завешанные гирляндами, вижу того самого красавчика с заставки: он стоит по другую сторону стекла и смотрит