Профессор Амлетссон - Адель Гельт

но только и всего. Мне стало даже немного обидно: в какой-то момент я и вправду ожидал, что меня, как иностранца, в советской гостинице примутся oblizyvat — это слово означает, как я тогда считал, высшую форму учтивого сервиса.

- Профессор, покажите Ваш паспорт, пожалуйста, - попросила Анна. - Сотруднице отеля нужно сверить Ваши данные с заявкой.

Поселили нас — меня и инженера — на одном этаже, в соседних номерах, поэтому и размещаться мы отправились втроем, но без Анны: в качестве сопровождающего нам выдали среднего качества самоходный морок, изображающий, по словам товарища Хьюстона, известного советского актера, даром, что молчаливого.

- Ну и как Вам советский сервис? - поинтересовался инженер.

Мы вошли в объемную, сверкающую латунью и стеклом, кабину подъемника: номера нам выделили на сто сорок третьем этаже, и предстояло немного проехаться.

- Сервис как сервис, - ответил я, проследив взглядом за сдвинувшейся створкой автоматической двери. - Видел лучше, видел хуже. Ненавязчиво — уже хорошо.

- В САСШ иначе, - поделился товарищ Хьюстон. О смысле фразы я, скорее, догадался, прочитав часть той по губам: расслышать детали помешали уши, которые внезапно заложило — подъемник двигался быстро. - Это раньше везде были негры, теперь — сплошная автоматика. Даже чемодан до номера перемещают телепортом, на чай сунуть некому…

- Наверное, есть какая-то причина, - догадался я, - того, что здесь, в Союзе, так много линейного человеческого персонала. Особенно, когда можно…

Немелодично звякнуло, кабина подъемника остановилась: мои многострадальные уши заложило вновь.

- Идемте, Локи, - инженер пропустил меня вперед. - Предлагаю переодеться и встретиться минут через шестьдесят в лобби-баре, он, кажется, есть на плане отеля. Там и договорим.

Американско-советский инженер сразу показался мне мастером гиберболы и прочей дурацкой шутки, но относительно номера он не соврал: ни слова, ни полслова.

Двухкомнатные апартаменты (действительно, спальня и кабинет!) оказались куда комфортнее ожидаемого: удобная современная мебель, довольно приличный внутренний объем, и, самое главное, качественно заклятый изолирующий контур: в любой атлантической гостинице такого класса вся моя шерсть уже стояла бы дыбом по причине массы паразитных эфирных наводок, пронизывающих пространство номера.

Еще мне понравился общий тон стен — что-то такое, теплое, в сближенной пастельной гамме, никакой черно-розовой роскоши, каковой так неуместно грешат отельеры обеих моих Родин.

Душ, разбрасывание одежды по номеру и переодевание заняли у меня как раз примерно час. Вскоре я, заперев дверь номера на архаично выглядящий физический ключ, уже занял кабину подъемника: демон-проводник сообщил, что мы едем вверх.

Лобби-бар, на удивление, действительно оказался расположен на крыше, впрочем, возможно, по разные стороны Атлантики в это понятие вкладываются немного разные значения. Меня уже ждали: товарищ Хьюстон занял столик у самого края открытой площадки, точно между какой-то неуместной на советском севере пальмой и эмиттером погодного купола.

- Я заказал Вам кофе и яблоко, профессор, - американец встретил меня вежливо: встал и протянул руку — будто мы не расстались буквально час назад. Руку я, на всякий случай, пожал: никогда не стоит упускать случая побыть вежливее, чем ты есть на самом деле. - Специально спросил у Анны, все это Вам, вроде бы, разрешено и можно. Напиток попросил сделать не сильно горячим, ну с учетом особенностей. Только яблоко все никак не могут найти.

Пришлось кивнуть и улыбнуться: впрочем, к моему дружелюбному оскалу товарищ Хьюстон уже, кажется, привык.

- Так вот, к слову о персонале и автоматике, - продолжил инженер беседу, прерванную, было, прибытием на этаж. - Видели внизу охранника? Такой немолодой дядя в деловом костюме, коротко стриженный и при оружии?

- Оружия не заметил, - легкомысленно согласился я, - но охранника у стеклянных дверей заметил. Видимо, офицер государственной полиции?

- Если и офицер, например, полковник, то точно уже в отставке, - мой собеседник подхватил шутливый тон. - Заменить бы этого парня светоэлементом!

- Светоэлемент может как-то подавать сигнал на замыкатель, - согласился я. - Там уже пропускать, не пропускать… Но, думаю, охранник, все же, при деле. Вдруг хулиганы!

- Это отвратительное явление, родимое пятно капитализма, действительно еще не повсеместно изжито, - слегка остекленел взором Хьюстон. Я понял, что он кого-то пародирует… Или передразнивает, что практически одно и то же.

- Однако, - взгляд моего визави вернулся к норме, - можно же поставить вместо живого человека автоматон… Нелетальный, конечно. Например, чтобы плотно набитая боксерская перчатка, на манер большого кулака, да на пружине…

- И с размаху — по вражьей роже! - я уже откровенно смеялся, благо, эпатировать таким поведением было некого: даже девушка Анна Стогова, которую мы ожидали с минуты на минуту, к компании нашей, покамест, не присоединилась.

Отсмеялись.

- Наверное, просто пенсион, что выплачивают социальные службы такому вот, эм, полковнику в отставке, откровенно невелик, - уже серьезным тоном предположил я. - Впрочем, это нормальное явление во всех известных мне странах. Как только государству перестает от тебя быть что-то нужно…

- Тут, Локи, Вы неправы, и даже не представляете, насколько, - возразил инженер. - Видите, нашей строгой надзирательницы с нами пока нет, и можно говорить относительно свободно… В общем, в советском законодательстве это называется «право на труд».

Я задумался: как раз, очень удачно, принесли еще кофе, к нему — найденное, наконец, большое зеленое яблоко. Содержимое и миски (кофе), и тарелки (яблоко) заняли меня на добрые пять минут. Впрочем, нынче действительно был выходной день и никто никуда не торопился.

Кофе, наконец, закончился — вместе с яблоком и поводом помолчать: как раз подоспел и ответ.

- Именно право, не обязанность? - уточнил я. Товарищ Хьюстон кивнул.

- Вам, атлантикам, сложно понять нас, коммунистов, - немного заважничал инженер. - Иные принципы построения