Развод. Научусь жить без тебя - Елена Безрукова

Я просто хотела, чтобы все это оказалось сном. Только это было уже невозможно.

Фарш невозможно повернуть назад.

— Мне пора. Сама понимаешь, сейчас придется за всех отдуваться, — сказал Кир и отключился, а я так и продолжала прижимать трубку к уху.

Что я натворила, боже мой?

Дура!

Какая же я дура.…

Рискуя выдрать капельницу, я дотянулась свободной рукой за пультом и включила телевизор. В больнице только два канала – один с мультиками, второй с сериалами – остальное беременным нервным женщинам, наверное, противопоказано. Тогда я снова взяла телефон, ввела запрос и тут же зажала себе рот рукой, чтобы не завизжать.

Везде трясли имя Руслана и его нечестную игру с конкурентами! Расследования, проверки, штрафы… В каждой статье все больше и больше негатива.

В тот момент, когда я надрывно водила взглядом по очередным строчкам, в которых поливали грязью моего мужа, пришло сообщение с неизвестного номера.

“Спасибо, дорогая. Хотела растоптать меня? Поздравляю, у тебя это отлично получилось! Больше я тебя не побеспокою. Мои адвокаты свяжутся с тобой по поводу развода”.

Кир прав – это конец. Пути назад нет.

И вместо того, чтобы радоваться мести, радоваться тому, что подлый изменщик получил по заслугам, я почувствовала, как на меня накатывает истерика. Жесткая, болезненная, раздирающая ошметки выдуманного самообладания в лохмотья…

На мои всхлипы прибежала взволнованная медсестра:

— Что случилось? Больно? Где болит?

Я не могла сказать ни слова, только мотала головой и рыдала, захлебываясь слезами:

— Я не хотела…. Не хотела!

Понимая, что успокоить меня ей не удастся, медсестра убежала за врачом. Тот явился быстро, словно специально поджидал где-то за дверью, посмотрел на меня неадекватную и тут же распорядился:

— Успокоительного ей.

Я даже не почувствовала, как меня укололи, но постепенно начала затихать, заикаться, а потом и вовсе провалилась в беспамятство.

Пришла в себя уже вечером. Разбитая, несчастная, никакая. Получила заслуженный нагоняй от врача, чуть ли не насильно была накормлена ужином.

Когда мне сказали, что у меня посетитель, я перепугалась до дрожи. Почему-то подумала, что это Руслан пожаловал, и что мне придется смотреть ему в глаза.

А я не смогу! Не смогу….

Хотела уже закричать, чтобы его ко мне не пускали, но на пороге появилась Анечка. Увидела мою перекошенную, опухшую от слез физиономию, и споткнулась.

— Лан, я за ключами.

С трудом переведя дыхание, я достала из тумбочки сумочку, выудила оттуда ключи и на раскрытой дрожащей ладони протянула их подруге.

— Ты как тут вообще? Всё хорошо?

— Всё плохо, — просипела я, — просто ужасно.

Аня забрала ключи, потопталась возле моей кровати, и направилась к выходу. Только на пороге притормозила и оглянулась через плечо:

— Я быстро. Слышишь? Приду и мы с тобой посидим, поболтаем. Договорились?

— Конечно, Ань. Спасибо, что пришла.

— А разве я могла поступить иначе? — она улыбнулась и вышла из палаты.

44.

Вернулась Аня спустя часа два. Пока доехала до квартиры, пока вещи собрала, пока — обратно.…

Вручила мне сумку с вещами, за которую я была ей крайне благодарна, и пакет, в котором оказались продукты от неё: бананы, сок, кефир, печенье и по мелочи.…

Забота от подруги мне была приятна. Я думала, что уже и не увижу её рядом никогда, но она пожалела меня, попавшую в больницу…. И не ушла сразу. Присела на стул возле кровати и смотрела, как я раскладываю вещи в тумбочке и в холодильник платной палаты, о которой договорилась сразу же едва мне стало легче и врач заговорила о том, что нужно будет остаться здесь минимум на десять дней, чтобы врачи наблюдали мое состояние и могли убедиться, что всё действительно в порядке, и не временное затишье перед бурей.

Мне пока ещё было не очень хорошо, я переживала о случившемся, живот тянуло, но я изо всех старалась успокоиться и заставить себя беречь малыша. Любое резкое движение, истерика, стресс могли повлиять негативно. Думать о самых грустных последствиях стресса для беременности я не хотела, поэтому держалась изо всех сил за мысли о позитиве: что я со всем справлюсь, какой-то выход из ситуации обязательно найдётся, я окрепну, малыш — тоже. Потом он родится, и всё у нас будет хорошо! Безвыходных ситуаций, как известно, не бывает, и я ещё буду вспоминать обо всём, что случилось без слез и боли. Может быть, с легкой грустью, но уже не с такой болью, которая сейчас раздирала и грудную клетку, и легкие, и настрадавшееся сердце с остервенением…

Ничего, и это пройдёт. Всё проходит, даже плохое. Ничто не вечно под луной.… Надо только подождать и набраться терпения.

Конечно, меня кололо и то, что у Руслана скоро родится ребёнок с другой. Ему родит моя племянница. Человек, которого я жалела и считала близким… Как и её мать — мою сестру Валерию, и который так подло, грязно, хладнокровно и расчётливо хотели меня лишить всего и попросту занять место возле моего мужа вместо со всем приданым, которое мы, к слову сказать, вместе зарабатывали.

Не всё у них получилось, и распоряжаться нашим совместными имуществом я сестре и её дочери не позволю, конечно, однако ребёнок Руслана всё-таки родится, он существует, и, как ни крути — его плоть, кровь, его родня.

И хоть он утверждал, что ничего к матери этого ребёнка не чувствует, но я уверена — Руслан не бросит малыша, будет покупать ему игрушки, вещи, коляску… Будет навещать ребёнка, возможно, воспитывать.

Да, он не будет жить с малышом одной, большой дружной семьёй, как мечтала Юля. Но у ее ребёнка хотя бы будет папа… Он будет его знать.

А у моего — будет только мама. И это грустно….

Но, увы, так карта легла, такова моя женская доля. Не я первая, не я последняя мать-одиночка в нашей стране… Слава богу, что нуждаться мы ни в чём не будем и у меня есть возможно спокойно позаниматься ребёнком в декрете — дивидендов от предприятия хватит на безбедную жизнь. А позже моя кисонька подрастёт, пойдёт в садик, а я — вернусь на работу и буду снова добиваться высот так, как я это делать умею. Только разберёмся со всеми этими делёжками имущества…

Как представлю всё это: разводы, суды, кто кому что отдает — так и хочется глаза прикрыть и застонать. Как же всё это неохота проходить!

Но деваться некуда. Особенно после