Развод. Внебрачный сын мужа - Анна Томченко

произнёс я, пытаясь вчитаться в буквы перед глазами. — И Вик… я тебе благодарен…

Почему-то что-то хорошее, доброе мне говорить было очень трудно и всегда казалось что это как приляпанный кусок чего-то, и Вика верно тоже подобное ощущала, потому что холодно заметила:

— Не стоит.

Я отключил вылов и отложил телефон. Состояние было словно после мясорубки поэтому домой я приехал раньше обычного. На часах еще не было и семи и подозрительная тишина в квартире смутила.

Я отставил на тумбочку кейс с ноутом и прошел к детским. Везде был порядок и тишина. Не могли же они так надолго остаться у тещи?

Я вытащил мобильный и стал набирать Вику.

«Абонент вне зоны доступа сети».

Мне звучала эта фраза несколько раз прежде чем я сообразил, что Вика просто вырубила мобильник. Я прошел по квартире и увидел на столе прижатую печеньем записку.

Сердце ударилось в ребра.

Дыхание застряло в горле и из-за этого в груди стало гореть, словно в ней запалили костер.

Рука дрогнула.

Сознание ускользнуло на секунду.

Я знал, что будет в этой записке.

Знал, но все равно развернул сложенный вдвое лист альбомной бумаги, где чёрной ручкой были выведены аккуратные буквы.

Ее почерк…

Глава 28

Вика

Я не просто сошла с ума. Я чокнулась. Сбрендила. Потеряла рассудок.

Когда за Ярославом закрылась дверь, я тихо выдохнула и пошла на кухню. Поставила вариться овсяную кашу, потому что ни на что более не хватало фантазии. В телефоне висели несколько заказов, но я малодушно пересылала их своим знакомым. Мне было не до этого. Я зашла в банковское приложение и проверила лично свой баланс. Было не густо, но было! Я понимала, что Алису Ярослав не оставит, но другой вопрос, оставит ли он ее со мной? Это было самым важным и самым главным вопросом. Он вцепится в дочь и не будет отпускать, потому что в ней слишком много его. Она папина дочка. Избалованная любовью, изнеженная его поцелуями, натетешканая его объятиями. Они ссорились, мирились, обижались друг на друга, но они были тем образцом отцовско-дочерних отношений, которые каждому бы заиметь. Яр говорил:

— Только через мою любовь у неё будет складываться дальнейшая жизнь с мужчинами. Если я буду для неё самым лучшим, то она потом не нарвется на мудака…

А ведь он был прав. У меня был отсутствующий отец. Вечно занятый работой, поэтому образца мужчины у меня не было. И в Ярославе я в первую очередь увидела отцовскую модель поведения: он знает лучше, он умеет больше, он умнее, он сильнее, он всегда прав. Поэтому со мной это и сыграло злую шутку.

Яр не всегда был прав. А зачастую больше не прав.

Матвей зашел в кухню и залез на стул. Посадил медведя за собой и спросил:

— Вика, а мама скоро придет? — слова как лезвия впились в мое сердце, и я замерла с ложкой над кастрюлькой. Не видела абсолютно, что каша перекипает и начинает выползать за границы посуды.

Что я должна была сказать Матвею? Что я должна была объяснить этому ангелочку, от которого все отвернулись?

Да что же мрази такие?

И я тоже мразь.

Потому что собиралась вызвать няню на час и оставить Матвея с ней до прихода Ярослава, а дальше он пусть сам решает как быть.

Я просто не понимала, как я могла поступить. Я не могла забрать Матвея с собой, потому что это не мой ребенок. Это чужой малыш, который оказался в такой ситуации, что и взрослому не позавидуешь. Это не документально мой ребенок, и как сказала Ольга если документы не настоящие, я только больше проблем соберу, если засвечу все бумаги. Это не мой сын, поэтому я не могла как игрушку взять его и забрать с собой. Тем более я смутно представляла как с Алисой выкарабкаюсь, а про двух детей и речи быть не могло.

Я выключила убеждавшую кашу и развернулась к малышу. Присела на корточки возле его стула.

— Матвей, понимаешь… — мой голос словно сломался и я нервно облизала губы. — Иногда так случается, что люди расстаются. И им очень сложно найти дорогу обратно. Вот представь, что вы с мамой заблудились в лесу. И она тоже идёт к тебе, просто это медленно. То есть я не знаю когда придет она, но все что я могу сделать, это ждать вместе с тобой…

Матвей всхлипнул и вытер нос запястьем. Я дёрнулась его обнять как делала с Алисой, но я не знала можно ли это повторить с ним, потому что это был не мой ребенок. И вполне возможно он сам не хотел такого.

— Но… — Матвей тяжело вздохнул. — Но вдруг она не идет ко мне?

Мое сердце задрожало, и я просто не смогла ответить на этот вопрос, потому что точно знала, что Света не идет, а наоборот убегает подальше.

— Почему ты так думаешь? — спросила я и поймала маленькую ладошку Матвея. Провела большим пальцем по тыльной стороне.

— Дядя когда приходил говорил всегда, что я ненужный. И что мамке моей не до меня. И что она хвостами крутит, а я вот такой сижу с бабулей… — Матвей последние слова произнёс на выдохе и губы его задрожали. Он прикусил нижнюю почти до побелевшей кожи и всхлипнул.

— Твой дядя не прав… — сквозь горечь сказала я и провела ладонью Матвею по руке, поднялась выше и запустила пальцы в его мягкие волосы. — Ты самый нужный. Очень, очень нужный. Поверь мне.

Матвей еще раз всхлипнул, и у меня внутри что-то оборвалось. Он был нужным ребенком. Не знаю желанным ли, скорее всего нет, зная его мать и его отца. Но я точно могла сказать, что для меня он был нужным ребенком. Пусть и не моим.

— Никому я ненужный, — тихо пробормотал Матвей. — И вам я тоже ненужный. И вы уйдете. А у меня будет только миша…

Сердце разорвалось в клочья.

Пульс шарахнул по вискам с такой силой, что у меня перед глазами все поплыло.

Рациональная часть меня хрипела в судорогах и повторяла, что это самое безумное и безрассудное, что мне и с Алисой будет капец как тяжело, а та часть меня, которая помогала детским домам, приходила в дом малютки и часами смотрела на одинокие кувезы с брошенными, недоношенными, оставленными детьми, которая так и не пережила потерю ребенка, заходилась истерикой и визжала, чтобы я не думала головой, а поступила так, как велит сердце.

— Матвей, —