Сними очки, ботаничка - Анастасия Боровик

маме. — Брату немного нехорошо, не хотим никому портить праздник.

— Да ерунда! Мы его тут быстренько на ноги поставим, — машет рукой мама. — Его синдром отлично лечится хорошей едой и диваном. Что я, молодой не была? Ой, как же он похож на моего Андрейку, такой же хулиган...

— Да я такой, — радостно соглашается Афанасий и, вырвавшись из хватки брата, проходит в квартиру.

Серафим с пораженным видом смотрит ему вслед, потом тяжело вздыхает и, проходя мимо меня, коротко бросает: — Прости.

— Да ничего страшного, — успокаиваю я его. — Мам, держи, это тебе от Серафима цветы, — передаю ей букет.

— Ой, какая прелесть! Спасибо огромное! — она принимает цветы. — И не волнуйтесь, молодой человек, ваш брат попал в нужное место.

Сзади ко мне подходит Катя и шипит на ухо:

— Мира, а почему ты не сказала, что здесь будет эта сумасшедшая Тихая? Ты в курсе, что она людей избивает?

— Тс-с-с! — шикаю я на нее. — Какая же ты невоспитанная.

— Она ненормальная, прекрати.

— Соня, проходи, не слушай никого, — говорю я ей, чувствуя, как ситуация снова накаляется.

— Да я пойду, я просто Афанасу помочь хотела… — она мямлит, смущенно отводя взгляд.

Я хватаю ее за руку и тяну за собой в квартиру.

— Я очень хочу, чтобы ты меня сегодня поздравила. И чтобы все было мирно.

— Ну ладно, — сдает она позиции. — А пожрать есть чо?

Я не могу сдержать улыбку.

— Конечно! Пицца, газировка, оливье, курица, картошка… Мама тут целый пир на весь мир наготовила.

— Ого, — свистит Сонька, и ее каменное лицо наконец смягчается. — Тогда спасибо. — И она еще раз мерит Катю убийственным взглядом, прежде чем пройти вглубь квартиры.

Последним заходит Клюев. Белая рубашка, темные джинсы и аккуратная стрижка. Он подстригся? И от него исходит такой приятный аромат духов, что я невольно наклонилась чуть ближе, чтобы уловить его. Мы обмениваемся взглядами, но не успеваем произнести ни слова, так как Катя стремительно выходит вперёд.

— Витя, привет, — ее голос звучит сладко-приторно.

— Привет, — он улыбается ей, и, хром меня возьми, он до невозможности ослепителен.

— Пойдем, проведу тебя, — неожиданно берет она инициативу в свои руки, а я так и остаюсь стоять на своем месте. Это не входило в мои планы. Мне хочется схватить его за руку, вцепиться в рубашку и закричать: «Стой! Мы должны поболтать, обсудить этот день, наши шутки, пару раз пнуть друг друга!»

— Витенька, проходи, я тебя помню, — вмешивается мама. — Вы с Мирочкой учились вместе… Ой, как неожиданно. Ну ты и красавчик стал, здоровый такой, а то ведь был худенький — ветер сдул бы.

— Спасибо, — улыбается Витя и протягивает мне пакет. — С днем рождения, Мира.

— Подарок? — Ну да, у тебя же день рождения. — А что там? — М-м, посмотри. — Извержение вулкана блестками? — достаю коробку из пакета. — 8+?

— Не нравится? — весело прищуривается.

— Очень нравится, — вздыхаю. — Это мой любимый опыт, я его еще в четыре года прошла, но без блесток... — Это еще не все, — сообщает Клюев.

Я лезу в пакет и нащупываю мягкую игрушку-антистресс в виде пингвина.

— Ты серьезно? — смотрю на него. — Ага. Нашел способ справляться с твоей агрессией. Мни игрушку.

— А почему пингвин?

— На тебя похож, такой же смешной. Ну и я люблю пингвинов.

— Там еще что-то.

Беру термокружку и вопросительно смотрю на него.

— Это чтобы тебе было удобнее наливать мне чай. А то я вечно твой выпиваю, и это как-то нехорошо получается, — говорит он, откровенно смеясь.

Катя смотрит на нас с каким-то странным выражением лица, а я присоединяюсь к его смеху. Мне ужасно хочется схватить его за короткие волосы и потереть эту глупую, но такую милую голову.

— Спасибо, — выдыхаю я, и смех внезапно затихает, превращаясь в теплую, смущенную улыбку. — А это мы сейчас будем делать? — показываю на вулкан.

— Я даже не сомневался, — подтверждает Витя, все еще улыбаясь.

— Ну что, пойдем? — Катя настойчиво берет его под локоть. — Нам туда.

За столом уже все собираются. Афанасий с аппетитом ест всё, что ему дает мама, и не перестает ее хвалить, утверждая, что никогда раньше не пробовал ничего вкуснее. По обе стороны от него садятся Серафим и Соня, которые не сводят друг с друга глаз и пыхтят, как два паровоза. Катя располагает Витю рядом с собой. Я занимаю место во главе стола.

— Итак, ребята, вы можете есть, а я пока устрою вам шикарное извержение. Идеально было бы, конечно, сделать из дихромата аммония или перманганата калия с глицерином, но сегодня сделаем детский вариант.

— Мира, это опасно? — возмущается мама. Я не смотрю на нее, демонстративно разглядываю состав на упаковке. Она машет рукой. — Понятно. Ребята, угощайтесь.

Пока вожусь с порошком бикарбоната натрия и лимонной кислотой, украдкой бросаю взгляды на Витю. Мне так радостно, что он тут. Я показываю ему, что делаю, он ободряюще кивает головой, но его отвлекает Катя, и он отворачивается.

Внутри меня начинает извергаться. Мой собственный, личный вулкан ревности. Пока лава не достигает эпицентра, я пытаюсь глубоко дышать. Чего я злюсь? Он пришел сюда, чтобы общаться с ней.

Вспоминается тот день, когда я спросила его, особенная ли для него Катя… Он пристально посмотрел на меня своими холодными голубыми глазами и спросил, особенный ли для меня Фомин. Я ответила, что это не его дело. Тогда он заметил, что и не моё.

Злюсь, и ничего не получается. Дурацкий опыт. Пакет с блестками рвется как-то неудачно, руки не слушаются.

— Мира, может, потом? — спрашивает мама. — Нет, сейчас! Это будет вулкан моего дня рождения! — рычу я слишком раздраженно.

Краем уха слышу, как Катя смеется над какой-то плоской шуткой Клюева. Он явно не говорит ничего смешного. Что происходит?

Мама, игнорируя мои опыты, вовлекает всех в разговор. Спасибо ей.

Ты посмотри на него. Бабник! Смотрит на мою подругу с интересом, улыбается, наливает ей газировку. Ухаживает.

Беру воду, наливаю в пластиковый стаканчик и тут же разливаю. Тяжело вздыхаю. Да ну его, этот вулкан… Отставляю стакан и вытираю лужу салфетками.