Не родные. Малышка в награду - Елена Левашова

дрянь приставучая, если бы вы знали, — вздыхает Лидия. — Человеку сложно выбраться из системы. Ты выходишь на свободу, хочешь жить нормально, честно, сменить круг общения, но нет! Они лезут к тебе — люди из прошлой жизни, бывшие сокамерники…

— С кем общался или общается Дмитрий?

— Я его год назад выгнала. За это время он дочь проведывал два раза. Приходил с пустыми руками. Дай-ка, вспомнить… С Бухариным он общался, так его посадили опять месяц назад. С Мельниковым тоже, так он помер. Погоди, вспомнила! Геннадий Сизов по кличке Сизый. Эта сволочь сейчас на свободе. Они как-то даже приходили вместе. Подвыпившие, грязные, как бомжи. Я их выперла сразу, даже на порог не пустила.

— А сколько Сизову лет? Он в Москве проживает?

— Родом он из Нижнего Новгорода. Последнее время здесь околачивался. Лет сорок ему, не больше. Геннадий Ильич Сизов — так его зовут. Скажи ментам, пусть пробьют его по базе.

— Спасибо вам большое. А Дмитрий давно появлялся?

— Давно, полгода его не было…

— Спасибо большое, — шепчу, встречая удрученный взгляд маленькой Катюши.

Глава 32

МАРУСЯ

— Ромаша, ее нельзя сейчас пичкать этими препаратами, она кормит Варю! — громко шипит Зоя Николаевна.

По счастливой случайности моя комната граничит с гостиной ужасного дома-похитителя.

Варюха спит, а я быстро стучу спицами, расправляя собравшееся на коленях полотно. Роман соизволил прислушаться к моим просьбам и обеспечил мой досуг. Теперь у меня есть книги, килограмм разноцветной пряжи и толстый альбом для рисования.

Крема и средств для умывания по-прежнему нет… Моему карателю-мужу доставляет удовольствие видеть мою покрасневшую от мыла кожу, потускневшие без нужного ухода волосы, загрубевшие руки. Не понимаю, как я могла так долго не видеть его личины?

Он тщательно прятал ее под ворохом вежливости и учтивости, природного обаяния и умения сыграть любую роль. Я просто попалась в его силки… Обыкновенная дура, клюнувшая на его внешнюю привлекательность и кажущуюся порядочность.

Нервно вяжу, пытаясь понять, что они собираются делать? Ждут врача, который признает меня невменяемой и назначит психотропные препараты? А что потом? Отберут ребенка, не имея необходимых для его воспитания документов? Я не подписывала никаких доверенностей, но и Роман не лишен родительских прав… В случае если меня признают недееспособной, он быстро оформит опеку над Варей. И все…

Я теряю время, бездействуя и выжидая. А, с другой стороны, пытаться вырваться из заточения без чёткого плана глупо и неосмотрительно. Одно я знаю точно: дом находится в Нижнем Новгороде, недалеко от синей, бороздящей песчано-грунтовую поверхность полей реки. По утрам я слышу тихий плеск наползающих на берег волн, а в определенные дни (их я отмечаю по-особенному) слышу разноголосый гул мужских голосов и рев моторных лодок.

Меток на краю оторванного края обоев ровно пятнадцать. Дни, когда на реку спускаются рыбацкие лодки — четыре. Могу предположить, что рыбаки приходят в выходные.

Мне надо лишь выбраться отсюда в день рыбалки. Перелезть через забор и бежать со всех ног, умоляя о помощи… Только как?

Перевожу взгляд на спицы. Ночью я могу расшатать поворотный механизм оконной рамы. Осторожно выползти в окно, не потревожив охраняющих территорию собак… Через забор я смогу перелезть сама, но как же Варя? У меня связаны руки, боже мой… Отчаяние снова поднимает голову, как проснувшаяся от спячки змея. Она шипит и наматывает круги, оплетая меня… Голова, шея, тело… Я уже и дышать не могу, представляя ужасающие картинки моего незавидного будущего. Мне нужен сообщник. Одна я не выберусь из дома, как ни крути…

В комнату тихонько входит Анна. Ставит поднос на стол и забирает пустую посуду. Не смотрит в глаза, боясь вызвать подозрения у тех, кто наблюдает за мной.

— Анна, а можно попросить белого хлеба вместо черного? — спрашиваю, повернув голову к камере. Наблюдатель легко прочитает по губам то, что я сказала. Вроде ничего подозрительного…

Она молча кивает и уходит. У меня есть минута, чтобы попросить ее о помощи. Задерживаю блуждающий взгляд на спящей малышке и иду в туалет.

Царапаю спицей на поверхности засохшего куска мыла:

«Помоги выбраться. Умоляю».

Криво, но прочитать можно. Возвращаюсь и кладу мыло между кусками черного хлеба.

Анна приходит через минуту. Водружает тарелку с белой булкой на столик и разворачивается, собираясь покинуть комнату.

— Анна, — зову ее и касаюсь плеча. — Возьмите черный хлеб. Покормите голубей во дворе, ладно?

Слегка отталкиваю один из кусочков, так, чтобы Анна увидела мыло.

Она непробиваемо кивает, забирает тарелку и уходит.

Господи, только бы не сдала меня… Она ведь может показать улику Роману и получить щедрое вознаграждение? Я никому не доверяю, но и бездействовать не могу!

Возвращаюсь к вязанию, напряженно вслушиваясь в шаги за дверью.

Я исполнена решимости защитить дочь, однако душевная боль и неуверенность опутывают, подобно паутине…

Она снова приходит. Стучится, а потом заглядывает, протягивая новый, упакованный в заводскую упаковку из картона, кусок мыла.

Наверное, тоже боится камер? В другой ее руке — дешевый гель для умывания и детский крем «Ушастый нянь».

Я от души благодарю ее, принимая подарки.

— Спасибо вам за заботу. Покормили птичек?

Она пожимает плечами и отводит взгляд. Уходит, оставлю меня одну.

Напускаю на себя равнодушие и медленно бреду в туалет. Самой же плясать хочется от нетерпения. Включаю воду и сажусь на край ванной.

«В субботу приедут рыбачить мужики с соседнего поселка. Сегодня четверг. Вам надо выбраться днем, а это очень сложно. Они вызвали психиатра. Времени у нас мало, Маша. Нужно действовать наверняка. Я думаю, можно выдать вас за курьера и вывести за пределы двора через калитку. Кепка, солнцезащитные очки и желтая майка у меня есть. За вами ведется круглосуточное наблюдение. Я не слишком умна, чтобы знать, как отключаются камеры. По вашей просьбе я позвонила Александру, ответила его невеста по имени Яна. Попросила больше не беспокоить. Сказала, что они поженились и собираются на Мальдивы, ближайший месяц будут без связи. Озерову звонила моя дочь, она здоровая девочка без проблем со слухом. Маша, можете писать мне в туалете и оставлять письма в мусорном ведре».

Поженились, отдыхают на Мальдивах… Кошмар просто… Не думала, что новости об Алексе так меня подкосят. Выходит, у них все хорошо? А я глупое, случайное недоразумение? Медленно поднимаюсь и на ватных ногах возвращаюсь в комнату. Тупо опускаюсь на кровать и пялюсь в окно, жадно пожирая взглядом кусочек пейзажа, впитывая все