Развод. Моя новая жизнь - Елена Безрукова

вы правы. На вашей одежде очень много микробов, особенно в этих чудесных вязаных свитерочках! Шерсть — прекрасное место для их размножения. Поэтому мы все дружно идём сначала в раздевалку и переодеваемся по форме. И так мы делаем каждый день, когда приходим в больницу. Кто завтра будет без костюма, к практике допущен не будет. А сейчас можете взять свободные костюмы в раздевалке, из того что есть. Завтра обязательно принесите каждый свой. И обувь! Сменная обувь также обязательно при практике в больнице. Всем всё ясно?

— Да! Ясно!

— Тогда — за мной. Переодеваться и в бой — узнавать, где какие кабинеты в нашем отделении.

Я вышла первая, прижимая к себе журнал с табелем, и придерживая дверь для студентов, которые потянулись стайкой из кабинет в коридор.

Серов продолжал сидеть, положив нога на ногу, и нагло взирал на меня.

И что ему надо? Опять какой-то вызов мне? Сейчас? И зачем?

— Доктор Серов. Вам нужно персональное приглашение покинуть учебную аудиторию?

Павел хмыкнул, но все же поднялся с места, подхватил свой рюкзак, закинул тот на плечо и зашагал прочь из кабинета.

35.

— Ну, как всё прошло? — спросил Роман Сергеевич.

Он заглянул в ординаторскую специально, чтобы узнать от меня, как прошла первая лекция для студентов. Я была здесь снова одна — другие доктора разошлись по делам, и нам никто не мешал говорить.

— Все хорошо, — пожала я плечами, мол — а что могло пойти не так? Что я — лекцию студентам не смогу вдруг прочесть? Тем более, организационную… — Только почему вы не сказали, что в этой группе сын мэра учится?

— А-а-а.… Павел. — почесал нос мой руководитель. — Вы уже успели познакомиться с ним?

— Конечно. Он с очень важным видом заявил об этом сразу же.

— И…. Что вы думаете по этому поводу?

— Я думаю, что никаких поблажек ему не будет. Пусть сдаёт всё наравне с другими студентами. Для меня его никак не выделяет это, даже наоборот — с него спрос будет строже. Если вы договаривались о чём-то за моей спиной с его отцом или университетом, то вынуждена огорчить — я буду спрашивать с него также, как со всех остальных.

— Любовь Сергеевна, — мягко взял он меня за плечи и заглянул в глаза. Я же смутилась… Раньше он никогда так не делал. Неужели то, что я стала почти свободной женщиной, просто нужно соблюсти пару формальностей и оформить развод юридически, так видно стало по моему лицу? — Именно поэтому я вас и рекомендовал в преподаватели. Чтобы вы спрашивали по всей строгости со всех. Включая Павла Серова.

— А его отец и университет с такой стратегией обучения согласны? — изогнула я одну бровь, скептически оглядывая его руки на своих плечах, которые он, заметив мой недовольный взгляд, убрал. А ведь женат же.… — Или мне потом будут приходить и устраивать скандалы? Имейте в виду: один скандал из-за этого парня и я откажусь от ведения группы. Мне не нужны лишние стрессы…. Еще одни. И без того — предел, еле держу себя в руках.

Заведующий, который меня внимательно слушал, тут же нахмурился.

Я, кажется, лишнего сказала…

Не хотела же его посвящать в личные проблемы, загружать человека зря, но вот — слово вылетело, и теперь его уж не поймаешь…

— У вас все-таки случилось что-то очень серьезное.… — заметил Роман, сделав выводы с моих слов. Верные выводы.…

— Да… У меня в самом деле сейчас не всё гладко. Но.… Это неважно. Работать я могу. Насчёт операций — ладно, согласна. У меня дрожат пальцы, я не досыпаю сейчас. Мне действительно стоит успокоиться для начала. И к пациентам я выйду буквально через пару дней, когда у меня исчезнет с лица столь скорбная мина. Но студентов я бы хотела вести: работа, знаете ли, отвлекает от забот и хлопот. Только при условии, что из-за этого парня, Серова, мне никто не будет устраивать сцен: ни университет, ни его отец. Иначе я не потяну еще и это.

— Я всё понимаю, — кивнул Роман, продолжая вглядываться в меня так, словно прямо на мне могло быть написано, что же такое могло приключиться. — Никому скандалы не понравятся. Но вы можете не переживать насчёт этого, Любовь. Его отец наоборот просил нас быть с мальчиком построже…. А то от рук отбился и всё такое прочее. Воспитание.

— Через нас? — теперь нахмурилась я. — Мы учим. А воспитанием должны все-таки родители заниматься.

— Да. Но куда же нам деваться, если мальчик попал именно в эту группу? Рано или поздно в какую-то больницу он бы попал на практику. Надо учиться работать и с такими детьми. Насколько я знаю, Михаил Сергеевич сына не так уж балует, все-таки воспитанием занимается, и дорожит этим место: действительно интересуется медициной. Поэтому есть шанс, что он будет вести себя нормально, просто его надо сразу как-то…приструнить.

— А я уже приструнила, — вскинула я голову. — Он уже себя проявил.

— Да вы что? Шустрый.… Надеюсь, он вас никак не оскорбил?

— Нет. Пока что всё в рамках адекватности. Думаю, я с ним вполне полажу. Особенно, если никто не станет влезать в наши отношения.

— Если всё будет в рамках адекватности — то не будет, — улыбнулся Роман мне.

— Вы когда-то от меня видели иное? — пожала я плечами.

— Нет. Потому я вам и доверяю. Думаете, справитесь с этой группой?

— Конечно. Я даже рада отвлечься на работу от… Ну, неважно. Рада отвлечься, в общем.

Роман еще какое-то время смотрел на меня, изучая будто. Потом решился спросить:

— Что у вас случилось все-таки, Люба? Дома что-то произошло? Может быть, вам помощь какая-то требуется? Вы не стесняйтесь, скажите.

— Я не хотела бы об этом говорить, извините… — опустила я глаза. — Это очень личное.

Сразу больно, едва думаю об этом всём, плакать хочется. А мне не хотелось бы расклеиваться сейчас, на работе, перед начальством… Зря он меня ковыряет, хоть и случайно. Может, он в самом деле помочь просто желает, проявил искреннюю заботу о сотруднице, с которой уже не первый год бок о бок крутится. По нашей жизни — это дорогого стоит. Но все-таки — лишнее…. Я не хочу, чтобы меня жалели. Жалел