Разведенка. Как я мужика искала... - Айрин Лакс

class="p1">— Что ты там забыл?

— Вот так…. Порядок навожу, — отвечает нехотя. — Так что ты хотела?

— Скажи, Перминов, я правда варю паршивый кофе?

— Господи, Лиз. Половина второго ночи! Тебе заняться нечем?

— А тебе? Какой порядок можно наводить в такое время?!

— В домике пыльно, мыши насрали везде, даже на столе. Хочу хоть одну комнату привести в божеский вид.

— Ясно…

Я немного помолчала и не могла не съязвить:

— То есть в браке, тебе было накласть на эту дачу! Большой и толстый накласть.… На покосившийся забор, заросшие грядки и домик, который требовал мужской руки! Мы развелись и ты вдруг решил этим заняться?

— Да. Именно так. Я тут подумал… Может быть, мы не тем занимались, а? И ты, и я… Не туда смотрели, не того желали. Миражи, знаешь ли… заводят путников ещё дальше в пустыню. Прямиком в пески, в объятия смерти. Так и мы… А надо было заниматься простыми вещами. Простыми и понятными.

Признаться, я заслушалась.

И поймала себя мысли, что тихо пустила слезу.

Эта дача мне очень понравилась, и мы там часто бывали. Ну, как часто.… Когда Леша был свободен от работы. Он не хотел там ничего делать своими руками… Думал, нанять, а мне казалось, надо иногда отдыхать от привычного уклада и делать что-то иначе.

Теперь он понял, что я была права, но слишком поздно.

После развода дача осталась Леше.

А я бы там побывала…. Наверное, там за год просто ужас что творится… Даже представить страшно!

— Так что там с кофе? — спрашиваю я.

— Честно?

— Конечно! Мы в разводе. Мы можем быть честными.

— Ты варишь помои, а не кофе! — жестко говорит Леша. — Особенно мерзко у тебя получается латте. Моча с молоком.

— Вот козёл. И ты молчал!

— Молчал, ты же с любовью делала… И сердечки рисовала на молочной пенке, — хмыкает. — Кривые.

— Наверное, теперь ты пьешь вкусный кофе. С ровными сердечками!

— Ага. Охеренный. Покупаю по утрам в кофейне… Мне бариста, симпатичная девица с пирсингом в губе, строит глазки. Титьки поджимает кверху и так смотрит… Как будто уже отсасывает. Она сердечки рисует ровнее, чем ты. И все, по факту, можно получить в другом месте, с другими людьми. Будет лучше, красивее, вкуснее, без заморочек, но.… Не то. Я бы до конца жизни твой помойный кофе пил. С кривым сердечком на молочной пенке. Спокойной ночи, Лиз.

Глава 23

Лиза

Спустя несколько дней

— Мам, привет. Как дела?

— Привет. Лесь, — пыхчу. — Что-то срочное?

— Поговорить хотела, а что?

— Просто ты… Ты не вовремя. Я занята.

— Чем?

— Бегаю.

— Что-что?

— Бегаю. У меня тренировка.

— Оуу.… — немного издевательски протянула дочь. — Чё это с тобой стало?

Я выключаю беговую дорожку и схожу с нее. Ноги стали ватными, забитыми.

Сегодня дождливое утро, я не стала рисковать здоровьем. Промокнуть и заболеть мне хотелось меньше всего. Но тренировку отменять не стала, просто пришла пораньше и решила побегать на дорожке.

— У тебя что-то важное, Лесь?

— Эмм… Мам, ты, что, правда, бегаешь? И на тренировки ходишь? Ты же никогда так не делала! — звучит с укором.

— Не делала, да.

— А сейчас зачем начала? — спрашивает она. — Не поздновато ли? В твоем возрасте…

В ее голосе как будто зазвенело осуждение и непонимание.

Я злюсь, вытираю пот полотенцем и вешаю себе на шею скрученным жгутом.

— Не понимаю, что не так-то?

— Раньше ты была другой, мам. А сейчас… стала стервой!

— Что-что?

— Ты даже не звонишь, мам. Ни мне, ни брату! Не спрашиваешь, как у нас дела, не пишешь доброе утро.

— Если есть желание, можете сами написать и позвонить, не так ли?

Я просто перестала видеть смысл в этих ежедневных «доброе утро». Максимум, что мне отвечали: «Доброе».

Если я продолжала переписку, то ответы были довольно короткие и сдержанные.

Я поняла, что не хочу навязываться и перестала это делать.

— С тобой невозможно разговаривать стало, чуть что, то.… ты колешься в ответ.

— Ах, на вас не угодишь. Раньше была добрая и суперзаботливая мамочка, так вы мне сказали, что я вас достала. Ты сама, Лесь, накричала на меня однажды, чтобы я в твою жизнь нос не совала и даже сетовала, мол, мне нечем заняться. Теперь я не названиваю вам и не написываю. Занимаюсь своей жизнью, никому на мозг не капаю. Так что не так, Лесь?

— Мы, может быть, соскучились! — вспыхивает. — А ты как стерва себя ведешь!

— Если ты соскучилась… Это делается вот как, сейчас я тебя научу. Ты просто берешь телефон, звонишь и вместо претензий говоришь: «Я соскучилась, мам. Давай увидимся?» Все. Больше ничего не надо. Всего пять слов. Сложно, да?

— Ну, знаешь, ты… Чересчур, в общем! — злится дочь. — Ты ведешь себя, как принцесса на горошине! Вот и не буду звонить!

Она сбрасывает вызов.

— Уф, какая строгая из тебя мамочка. Все четко и по делу.

Я оборачиваюсь и, к своему большому удивлению, замечаю Кочеткова. Сегодня он в футболке и спортивных шортах, в руке — бутылка с водой, на шее — полотенце.

— Привет.

Я едва не спросила, что ты здесь делаешь, но вовремя вспомнила, как Арт говорил, что фитнес-центр принадлежит его старшему брату.

— Ты подслушал мой разговор?

— Ты вроде бы не шепталась, — хмыкает мужчина. — И не пряталась в углу.

— Ладно, признаю. Ты прав.

— Впечатляющий разговор. Или нет?

— Не знаю. Раньше детям не нравилось, что я их опекаю сверх меры, сейчас они выкатили мне недовольство, что я им не звоню.

— А середины не существует?

— Может быть, существует, но…. Когда тебя шпыняют, середины искать не хочется. Я тоже человек, в конце концов! Я женщина… с эмоциями и чувствами, а не робот с функцией «всепрощающая мама»! Ладно, рада была увидеться. Хорошей тренировки!

— И тебе.

Я не стала задавать уточняющие вопросы.

В конце концов, мы едва знакомы и пересеклись случайно.

Тренажерный зал большой, так что мы расходимся в разных направлениях, но я всё-таки замечаю, как с появлением Кочеткова все работники стараются занять себя делом и не отлынивать.

Продлевая абонемент