Ткань Ишанкара - Тори Бергер

– За то, что он тебя наказывает?

Тайра рассмеялась.

– Я вас не понимаю, – признался Мустафа. – Никто не понимает, а Фэйт так вообще был шокирован. Потом вопил, что это немыслимо: выйти из тюрьмы Монсальвата, чтобы сразу же попасть в тюрьму Ишанкара.

– Наш Зиндан – это же не тюрьма вовсе.

– Фэйту не понять разницы. Он европеец, монсальватец, он мыслит иначе.

– Вы хорошо знакомы?

– Не то, чтобы хорошо, но достаточно, чтобы я мог повернуться к нему спиной, – ответил Мустафа. – Он не такой, каким кажется. Никакой он не беспринципный ублюдок. И с клиентками он не спит, и на судах не врет. Это просто имидж такой, в пику идеальному Монсальвату, наверное.

– И зачем ему казаться хуже, чем он есть?

– Фэйт поднялся из низов. Родился в маленьком городке. Родители на всем экономили, чтобы дать ему хорошее образование, и чтобы он стал человеком, – Мустафа усмехнулся. – А в Оксфорде уже стыдно было говорить, что в школе он парадные костюмы напрокат брал. Фэйт быстро все, что ему жизнь с детства была должна, у нее забрал. Он же талантливый, амбициозный… И умный, потому и придумал себе такой имидж, и ведет себя, как сноб. Кому сейчас нужен обыкновенный честный юрист? Их полно. А вот адвокат дьявола – это совсем другое дело. К нему и идут те, кто уже надеяться перестал, и он всех вытаскивает буквально за волосок. Фэйт очень хороший человек, хотя с виду не похоже.

– А как они с Фицпатриком сошлись?

– Не знаю, – честно сказал Мустафа. – Они вместе в Монсальвате учились. Фиц говорит, что Фэйт однажды раскаяться захотел, но не знал, как это делается, вот Кейн и подсказал. Правда, Фэйт это упорно отрицает… Хотя я знаю, что он деньги на приюты жертвует, на больницы. У него ведь денег столько, что страшно представить. Он даже иногда работает бесплатно. А еще он «Гринпис» защищает из личных симпатий.

– К «Гринпису»?

– К какой-то их активистке. Если это, конечно, тоже не одна из легенд про ужасного Юлиуса Фэйта.

– Ну, и ему должно романтики перепасть, – Тайра улыбнулась, представив Фэйта влюбленным.

– Он, кстати, и от Ишанкара никаких денег не взял.

– Почему?

– Откуда мне знать? – Мустафа пожал плечами. – Господин Ректор распорядился оплату ему на счет перевести, а он все обратно вернул. Сказал, что гордится полученной возможностью участвовать в таком процессе, и никаких возражений не принял. Бергер с ним препирался, но с Фэйтом не особо поспоришь.

Они дошли до ворот, и Мустафа остановился, чтобы попрощаться.

– Мне пора, госпожа аль’Кхасса. Рад был узнать тебя живой. Если будет воля Аллаха, будем друзьями.

– Сочту за честь, – в тон ему ответила Тайра.

Мустафа приложил ладонь к сердцу, поклонился и шагнул в портал. Тайра постояла еще немного, развернулась и направилась обратно.

– Проводила?

Сэр ’т Хоофт уже сидел на скамейке, свободно положив левую руку на кованый подлокотник. Тайра поклонилась, и он легко постучал ладонью по белым доскам, приглашая ее сесть рядом.

– И как тебе Мустафа?

– Сказочный принц, сэр, – коротко ответила Тайра. – Как я могла вас не заметить?

– Я только пришел. А информацию про твою со сказочным принцем встречу я просто считал с инфополя. Я не подслушивал.

– Зачем вам подслушивать? Я вам и так все рассказываю, – усмехнулась Тайра, и Наставник улыбнулся в ответ.

Он повернулся к урюку и некоторое время наблюдал, как с него облетают полупрозрачные лепестки. Тайра подумала, что он должен был бы достать сигареты и закурить, но он явно не собирался этого делать. Она все же не удержалась и спросила:

– Вы больше не курите, сэр?

– До следующего критического момента больше не курю, – честно признался Йен и взглянул на Ученицу. – Это ты так иносказательно спрашиваешь, какого черта я вчера надрался?

– Нет, сэр. Но, раз вы признаете данный факт, хотя мне и сложно в это поверить, и по вашему виду вообще не скажешь, что вы вчера… – она так и не смогла повторить за ним это слово.

– Почему?

– Все говорят, что вы не можете опьянеть.

– Могу, если захочу. Я опытным путем нашел способ исправить это недоразумение, чтобы попусту не переводить спиртное, но я этим не злоупотребляю. Да и вообще, пью я тоже нечасто.

– Я столько лет вас знаю, но первый раз слышу, причем от вас же, что вы вообще пьете, сэр.

– Я вообще не пью, потому что алкоголь мне не помогает, и забыться я не могу. Но вчера я решил, что пью, и напился в хлам.

– Вам не надо оправдываться, сэр.

– Я не оправдываюсь. Я просто хочу, чтобы ты знала правду.

– Я знаю правду.

– Не знаешь, – возразил хет Хоофт, – поэтому я хотел с тобой поговорить.

Он снова посмотрел на нее, и Тайра поняла, что видит его таким первый раз.

– У вас все в порядке, сэр? – осторожно спросила она.

– Нет. Не знаю. Не знаю, что считать порядком.

Тайра не ответила, она просто смотрела на него и боялась, что он сейчас скажет что-нибудь, что навсегда изменит их отношения, и втайне надеялась, что он передумает и промолчит.

– Я давно должен был тебе рассказать, но я не мог, – наконец сказал ’т Хоофт. – Но теперь смысла молчать больше нет. Только не перебивай меня, договорились?

Тайра кивнула.

– Горан наверняка говорил тебе, что я сначала наотрез отказался взять тебя в обучение, даже имени твоего не спросил, когда он пришел со мной говорить. Я, сказать честно, вообще был шокирован его наглостью… Или смелостью, я так до сих пор и не разобрался. Думаю, кроме него ко мне с таким разговором не пришел бы ни один человек во всем магическом мире. Но Горан добился своего: я все же решил на тебя посмотреть и потом наблюдал где-то с месяц. А потом понял, что хочу видеть тебя рядом.

Он замолчал, осторожно, двумя пальцами, снял со своего пальто три лепестка, словно боялся их повредить, и сбросил на землю.

– Мне это далось нелегко, Кхасси, но позже я ни разу не пожалел, что ты стала моей Ученицей, клянусь тебе. Я отказывался не потому, что не хотел брать девушку и мечтал об Ученике, хотя с парнем, однозначно, было бы легче. В общем, дело не в том, что я хотел парня, а мне досталась девушка, и даже не в том, что все некромантессы нестабильны, опасны и вообще исчадие ада, а я так хотел покоя… Я наблюдал за тобой так долго потому, что никак не мог решить, смогу ли я тебя потерять. Вернее, смогу ли я потерять еще одну. И согласился, когда понял, что не смогу. Странная логика, я понимаю, но я еще тогда решил, что никому тебя не отдам, и только потом решился с тобой поговорить.

’Т Хоофт вздохнул, и Тайре показалось, что он намеренно на нее не смотрит.

– У меня была дочь, Кхасси. Ей было девятнадцать, когда она ушла, и я ничего не смог сделать. Я, великий и ужасный Некромант Ишанкара сэр Йен хет Хоофт, не смог вернуть собственную дочь. Я старался, правда, я испробовал все, что умел, но я не смог.

Он снова замолчал, и Тайра ясно услышала, как бьется его сердце. Ее сердце практически замерло.

– Некроманты почти все бесплодны. Я не надеялся, что у меня когда-нибудь будет ребенок, вернее, смирился с тем, что его не будет, но Господь подарил мне дочь. Да, она не была моей, но я любил ее, как свою. Я ждал, пока она родится, смотрел, как она растет, водил в детский сад, забирал из школы… Играл с ней в куклы. Сложно представить, да?

– Нет, – беззвучно сказала Тайра.

– Ее звали Софи, она была такая тоненькая, воздушная, легкая, как перышко. Я все время боялся, что она разобьется, как фарфоровая куколка. У нее были голубые глаза, как у Магды, моей жены, и светлые волосы до пояса. Правда, она редко их распускала… Магда всегда носила стрижки, а Софи отказалась стричься еще в младшей школе. Я любил ее без памяти. По-моему, даже никогда не наказывал.

’Т