Броуновское движение - Алексей Константинович Смирнов

будет Новый Орднунг, он же Порядок, и Bier будет продаваться беспрепятственно.

Потом выяснилось, что этот любитель Орднунга что-то намухлевал с визой и сильно боялся, что его прижмут, но ему повезло. Пограничные собаки плевать хотели на его визу, их интересовал багаж с мозговой косточкой.

В Польше мы купили арбуз и решили показать Олафу настоящий Орднунг. Достали Русскую Водку и пригласили пить. Олаф с удовольствием согласился. Начинал он вполне по-русски: пил до дна, не морщился, не закусывал, не запивал. Но вскоре не выдержал темпа и стал отказываться, да не тут-то было. К утру он представлял собой жалкое зрелище.

- Арбузику, Олаф! - предложил я, орудуя в арбузе ножом.

Обессиленный Олаф свесился с верхней полки:

- О, Мелоне, Мелоне, - зашептал он с вожделением.

Жена моя презрительно подтолкнула к нему арбуз:

- Мелоне, Мелоне... Опохмелоне!...

Крошка-Енот

Человек, мучающийся тяжелым похмельем, крайне восприимчив к любой, даже самой бессовестной, критике. Этим даже пользуются сообразительные наркологи, они так и советуют родным и близким запойного: брать в оборот, пока он в ужасе, и вить из него веревку, чтобы ею же и удавить.

Вот что было с одним человеком, называть которого не хочу. Он устроил салют по всем правилам, и товарища пригласил, но, очутившись дома, не смог уже ничего - ни с товарищем поиграть, ни жену поцеловать. Напился до свинства, а напоследок еще нассал прямо на пол и завалился баиньки.

И наступило воскресное утро: вся семья в сборе, и друг присутствует, с укоризненным лицом; виновник выходит к завтраку, никто с ним не разговаривает, только цедят сквозь зубы какое-то жуткое порицание. Сел он к столу, кусок в горло не лезет, а по телевизору показывают воскресный мультфильм. Это был дурной сериал про некий пруд с говорящими гадами, из которых лягушонок был хороший, да и прочие, второстепенные, герои тоже казались ему под стать, и все они боролись с главным негодяем, который был в том пруду то ли Сом, то ли Кит. Набезобразивший пьяница совершенно ошеломленно досмотрел этот фильм до самого конца. За приключениями тех, кто живет в пруду, он следил с испугом Крошки-Енота. В конце же Добро восторжествовало, и лягушонок стал преследовать ненавистного Сома-Кита верхом на электрическом скате. В тело Сома так и били сильнейшие разряды, но он только вздрагивал и плыл быстрее, скачками. А дальше фильм кончился.

Отец семейства, оценив подавленный вид пакостника, кивнул на экран, ухмыльнулся и объяснил:

- Вот... так будет с каждым... кто нассыт!!

Зло

"Не убоюсь я зла" - что это значит?

Есть такая неприятная болезнь: антропоморфизм. Мы часто приписываем человеческие черты различным явлениям, которые нас пугают.

Тогда как ко злу эти домыслы не имеют никакого отношения.

Я помню два случая, когда меня здорово напугали, до столбняка. В первом случае я гулял в Таврическом саду, мне было лет семь. Будучи образцовым паинькой, я прилежно собирал себе маленький гербарий: обрывал листья со всяких кустов, и только потянулся за сиреневым, как на меня напала какая-то горбатая старуха. До нападения она шла себе, глядя под ноги и что-то бубня под нос, заложив руки за спину; она не была ни сторожем, ни тайным координатором подпольного тогда общества Зеленых, Розовых и Голубых; но она вдруг резко свернула и бросилась на меня, стала орать, да в придачу такое, что я ни слова не понял.

Второй случай произошел в цирке. Меня повели полюбоваться на дрессированных якобы яков. Яковы, якобы дрессированные, бежали трусцой вкруг арены, а я созерцал их, сидя в первом ряду. И неожиданно один, самый резвый, повернулся прямо ко мне, пригнул рога и впрыгнул передними копытами на бордюр, а может быть, на поребрик. Я окаменел и отравился собственным адреналином; потом-то мне стало ясно, что это было нарочно придумано, и як этот ничего ужасного не хотел. Он вообще ничего не хотел: стоял и слюняво жевал какой-то травоядный приз за образцовое послушание; глаза у него были бесконечно равнодушные, все ему казалось по сараю. Прикажут - поставит копыта, прикажут - откинет. И жизнь-то ему обрыдла давным-давно.

Мой испуг в обоих случаях был вызван тем, что я наделил животных человеческими желаниями, пускай и непонятными мне. Я приписал им намерения.

Со всяким злом, если раздеть его догола, та же история.

Ничего оно не хочет, ко всем безразлично.

Можно чуть-чуть продвинуться рогом.

Можно и не двигаться.

Ничего личного, как принято говорить.

Вдогонку празднику

Бывает, что война отдается не только печальным, но и странным эхом. Например, когда б не война, у меня никогда бы, наверное, не было собраний Канта, Юма, Платона и Гегеля - не трофейных каких-нибудь, а вполне мирных, выпущенных в 50-60-е годы.

Деды мои воевали как-то загадочно, мне об их фронтовой деятельности ничего не известно.

Дед по отцовской линии служил военным топографом. Я ни разу не видел у него ни одной медали, даже самой простенькой, если такая бывает. Не знаю, почему их не было. По слухам, его контузило, и он после этого сильно повредился характером: стал донельзя упрямым, ригидным, или, как выражаются медики, торпидным, но нисколько не поглупел, а начал вдруг изучать философию, к которой в нем раньше не было никакой склонности. Оставшись в этом деле совершенным дилетантом-любителем, он, тем не менее, накупил и прочитал много - так и вышло, что все это перешло ко мне и, может быть, давнишнее созерцание умных книг подтолкнуло меня самого к тому, чтобы тоже их прочитать.

А не контузило б деда - кто знает, как повернулось бы чтение.

Дед по материнской линии служил в НКВД. Он был хороший человек, и я не думаю, что он особо усердствовал в деятельности, которую принято связывать с этим ведомством. В конце войны он стал начальником лагеря для военнопленных под Сестрорецком. У него, в отличие от первого, медали были, но не боевые. Он мало рассказывал про войну, но День Победы отмечал всегда проникновенно. С тех лет у нас стоит резное бюро ручной работы. Его изготовил пленный немец Бруно, и даже устроил в нем потайное отделение, а также проволочную стойку для пластинок. Не знаю, хорошо ли иметь в доме предмет подневольного труда. Наверное, не так уж это и страшно. Еще неизвестно, что заставили бы изготовить деда, окажись он на месте Бруно. Или что изготовили бы из него самого.

В потайном отделении, когда деда с бабкой не стало, мы