Развод. Внебрачный сын мужа - Анна Томченко

укол. Я дрогнула, но на секунду успела испугаться, а вдруг не туда попал, но потом по ягодице разлилось онемение, и я, прикусив губы, коротко кивнула своему отражению в зеркале, за которым наблюдал Яр. Муж убрал укол и перехватил меня за живот, двумя мягкими движениями растер место укола.

— В нерв все же попал? — спросил напряжённо муж, и я отмахнулась. Сама бы я попала в сосуд и забрызгала весь кафель кровью. — Сейчас пройдёт.

А у меня с губ помимо воли сорвался вопрос:

— Ты изменил, потому что я была тебе омерзительна?

Ярослав замер. Его руки напряглись. Я всей кожей ощутила исходящий от мужа огонь и в следующий момент он зло прохрипел:

— Я изменил, потому что идиот!

Яр вышел из ванны, оставив меня наедине со шприцами в раковине и мыслями, которые молоточками бились в голове. Из-за них я так и не смогла уснуть. Вертелась почти до шести утра и когда сон был неумолимо близко, все разрушилось трелью входящего сообщения.

«Послезавтра в одиннадцать возле кофейни в парке Горького. Приходи одна. Не вздумай тащить с собой Матвея»

Глава 20

Сон как рукой сняло.

Я уже знала, что писать что-либо на этот номер бессмысленно, поэтому просто сидела и гипнотизировала буквы.

Сердце как метроном стучало, а в груди расцветал огненный цветок.

Чего она добивалась? Зачем ей все это нужно было? Она хотела сына вернуть, но почему без него встреча? Или она хотела, чтобы я что-то передала Яру? Или все же деньги?

Я перебирала пальцами браслет из речных камней на запястье, а потом встала и вытащила из гардеробной покупки. Нитки, наполнитель, кусочки ткани для медведя Матвея. До половины девятого утра я зашивала и ставила местами латки на старой игрушке. Колола пальцы, потому что мне проще было сделать зефирную розочку чем заниматься настолько мелкой работой. Я глотала слезы боли от того, что у ребенка из всего дорогого остался лишь этот медведь.

Когда в квартире стали появляться шорохи, я закончила как раз чинить медведя и вышла тихонько из спальни. Алиса лежала у Яра на животе и водила пальцами отцу по щетине.

— Колючая… — капризно выдыхала она, и Ярослав жмурился и запускал пальцы в пушистые волосы дочери.

— Потому что я большой и страшный! И должен быть колючим! А ты мелкая и вкусная, и я тебя сейчас съем, — наиграннно прорычал Ярослав и поймал палец Алиски губами. — Вкусная! Сладкая!

Алиса хохотала мужу в грудь, а я стояла на пороге и смотрела на когда-то счастливую семью. А потом моих пальцев коснулись детские, и я быстро опустила взгляд. Сонный Матвей стоял и смотрел на меня. Точнее на медведя, которого я держала у груди.

— Привет, — тихо сказала я, разбивая на осколки сонное утро, и нас с Матвеем заметили. Я отдала медведя малышу и поймала восторженный взгляд.

— Он теперь будет жить… — выдохнул благоговейно Матвей и вжался лицом в медвежье пузо.

— Конечно будет, — со вздохом сказала я. И Алиса выкрикнула:

— А! Меня большой и страшный решил скушать! — дочка подпрыгнула у Ярослава на животе, и муж тихо охнул. А Матвей испуганно посмотрел на это все, и я поспешила успокоить:

— Не переживай, это они так играют.

Матвей поднял на меня полный непонимания взгляд, в котором на дне блестели слезы и с трудом кивнул.

— Умываться и зубы чистить, Алис, — сказала я громче, чтобы дочь меня услышала. Яр привстал на локтях и посмотрел на меня. В его взгляде читалось что-то такое давно и точно вырванное из души, что я на мгновение чуть не захлебнулась вздохом.

Этот взгляд я помнила из той, другой жизни.

Сочувствие, боль, негласный вопрос.

«Ты как?»

Я быстро отвернулась и потрепала Матвея по волосам. Малыш тут же направился в ванную, а я перехватив на входе, дала ему свежее полотенце.

— Зачем так много? — спросил Матвей, и я присела на корточки.

— Дома было не так? — малыш покачал головой и я объяснила тихо: — Просто чтобы…

Я умолкла, не зная как объяснить ребенку почему меняла полотенца каждый день. Это осталось со времени аварии, когда мне казалось, что все пропиталось запахом лекарств и медицинского спирта, и меня не понимали, а плюсом то, что я с трудом передвигалась по квартире меня добивало, потому что я могла только складывать вещи в корзину, а стирку запускала домработница. И вечно фырчала, что я порчу вещи и расходую средства. Но запах въедливый меня вымораживал, и я так привыкла с ним бороться.

— Матвей, просто чтобы всегда все было чистое, — коряво объяснила я, и Матвей медленно кивнул.

День прошёл в суете. Я не хотела идти ни на какой вечер, но мое несогласие обошлось бы мне в сотни раз дороже чем нервы. Я знала, что Яр мог если не заставить, то очень тонко принудить, поэтому не хотела снова скандалов.

На Матвее были светлые брючки и футболка поло. Алиска красовалась молочным платьем и заплетенными в косы волосами. Дочка вертелась перед моим большим зеркалом и показывала ему язык ровно до тех пор, пока я не закатила глаза. Тогда дочь перестала кривляться и пошла к Матвею смотреть мультики, а я поправив своё бежевое с золотом платье, ещё раз прошлась расческой по волосам и кинула взгляд на часы. Ночь без сна давала о себе знать, и я с нетерпением ждала, когда же закончится сегодняшний день.

Ярослав приехал за нами без двадцати семь и мы, дождавшись когда отец такого шикарного семейства переоденется в чёрные брюки и такую же чёрную рубашку, вышли из квартиры.

— Алиса без скандалов. Матвей без слез, — инструктировал детей во время дороги Ярослав. Повернувшись ко мне Яр тяжело вздохнул и сказал: — Вика, без сюрпризов.

Это было мероприятие из разряда вроде бы официально, но по-домашнему, потому что вечер был в доме Анатолия Борисовича, мэра города.

На входе нас встретили нанятое обслуживание и через пару минут навстречу вышла взрослая ухоженная женщина.

— Добрый вечер, меня зовут Людмила и сегодня я присматриваю за детьми. Могу я забрать ваших в детскую комнату?

Я осмотрела опрятную и приятную женщину и кивнула, но Алиса решила внести поправку.

— Если меня кто-то обидит, я папе все расскажу, он самый большой и страшный! — расставила акценты наша малышка. — Но если обидят Мотю, то большой и страшной стану я и всех буду кусать!

Я спрятала улыбку, гордясь своей неугомонной и честной дочерью и пояснила:

— Алиса не любит, когда трогают Матвея. И