Ткань Ишанкара - Тори Бергер

щекам снова потекли слезы. Йен в очередной раз вытер их своими ладонями и погладил ее по голове.

– Глупая маленькая девчонка, – без раздражения сказал он. – Не думай, что тебе так легко удастся от меня избавиться. Ты приняла верное решение. Я, сказать честно, поступил бы так же. Хотя, я не знаю, как бы я поступил.

– Вы видели?

– Змей передал.

– Да, – Тайра внезапно улыбнулась. – Там был Змей! Он и правда существует, и он белый и сверкает, как снег, и пахнет, как снег. Я думала, он холодный, а он теплый… А как он выглядит – почти не помню, – она снова погрустнела. – А еще у него усы. Длинные, как у сома. Разве у змеев бывают усы?

– У нашего бывают. Он же сказочный зверь.

– Он хороший. И что они с Гиваршем не поделили? Я не заметила, как он меня просканировал.

– Больно было?

– Нет, только холодно немного, и все время снег чудился. Он потом извинился, сказал, что ждать не может, что ему эта информация сейчас нужна.

– Он не лгал, – кивнул ’т Хоофт и снова погладил ее по голове. Он заметил, что ему хочется гладить ее и дальше, и вспомнил Трейсера и его историю со щенком. – Я не хотел ему позволять тебя трогать, но он меня убедил. Сказал, что если ты не захочешь его подпустить, он не станет настаивать. Ты ведь никого не подпускала.

– И вас?

– И Ксандера, и Горана. И Сэла тоже.

– Этого я не помню, сэр… Простите.

– Уже простил, Кхасси.

– А кто еще все это видел?

Йен посмотрел на нее и прочитал в ее глазах испуг.

– Ксандер, Горан, Гиварш, Макс, Эстер, Саид, д’Эвре, Имельда, Нурали… Да почти весь Совет. И Гюнтер. Макс неделю плакал, даже не стеснялся никого. Как тебя увидит – сразу в слезы, поэтому и не появляется тут, только звонит дважды в день, – Йен намотал на палец ее локон. – Эстер долго сердечными каплями отпаивали, но она молодец, взяла себя в руки. Гюнтер вообще дар речи потерял, когда увидел, как вас с Фархой били. Я его таким никогда прежде не видел, – Йен вздохнул. – Сложно это, Кхасси. Рассказывать сложно о таких вещах. Извини.

– Ничего… Это все, кто знает?

– Теперь еще и Фэйт.

– Фэйт?

– Юлиус Фэйт, помнишь, о нем уже кто-то тебе рассказывал. Лучший в обоих мирах юрист.

– В обоих мирах?

– В магическом и в нормальном. Он будет твоим адвокатом. Он дал свое согласие.

– Мне нужен адвокат?

Йен не услышал в ее голосе ни капли удивления. Тайра хорошо знала Закон, ей нужно было только прояснить ситуацию.

– Салто обратился в Монсальват. Третейский суд, так, кажется, это называется. Он утверждает, что ты убила Беллу и Алекса, и требует наказания, согласно всеобщим законам. Наказание, как ты сама понимаешь, это окончательная смерть, – Йен помолчал и продолжил. – Если Юлиусу не удастся тебя оправдать, хотя поверить в такое сложно, он, по-моему, вообще еще ни одного дела не слил… Тебе отрубят голову.

Тайра молча кивнула. Йену показалось, что она давно привыкла к возможности такого исхода.

– Я боюсь, Кхасси, – внезапно для самого себя сказал Йен. – Я не смогу тебя потерять. Я много думал, пока тебя не было. Мне по большому счету незачем жить, если тебя не станет.

– У вас есть семья, сэр ’т Хоофт, что вы такое говорите.

– Я запутался в том, что такое семья, Кхасси. Я запутался. Уже давно, и все никак. Тебе сложно это понять, но когда-нибудь потом, когда тебе стукнет столько, сколько и мне…

– Если Юлиус Фэйт выиграет дело, – она грустно усмехнулась.

– Выиграет, – с непонятной для себя самого уверенностью сказал Йен.

– Сэр, – Тайра посмотрела на него, и Йен на миг испугался. – Я хочу, чтобы вы знали. Я не собираюсь ему помогать. Я не буду оправдываться.

– Не понял.

– Салто прав. Алекса действительно убила я. Я не собираюсь этого отрицать. Любой, кто посмотрит мне в голову, это увидит. И Белла погибла из-за меня. С этим тоже не поспоришь.

– Салто не прав! – жестко сказал ’т Хоофт. – Он вообще не видел ничего из твоих воспоминаний!

– Можно ему и не показывать, он все равно скажет, что это ишанкарский обман.

– Это не самое плохое из того, что может сказать Салто!

– Мне все равно. Пусть Фэйт выкручивается, как умеет. Мне все равно.

– Рано сдаешься! – разозлился ’т Хоофт.

– Я не сдаюсь, сэр. Я думала, что уйду, что меня приберут бесы, потому что в свет меня после всего, что я натворила хотя бы за те сутки, однозначно не возьмут, но за мной даже шайтан не пришел! Я там никому не нужна. Там не знают, что со мной делать, – Йен смотрел на Тайру и не верил в то, что слышит подобное от нее. – Я раскаиваюсь, Господи, я, правда, раскаиваюсь, но этого мало… Салто прав на счет возмездия. Каждому воздастся по его делам.

– Каждому воздастся по его вере! А я не верю! Я не верю в то, что моя девочка, моя девочка, которая выросла у меня на глазах, которая никогда не хотела убивать, способна расчетливо убрать собственного брата и чувствовать при этом настоящую боль! Я чувствовал то же, что и ты, Кхасси! Чувства нельзя подделать!

– Можно, сэр хет Хоофт, – возразила Тайра, и Йен не стал спорить. Что-то было в ее словах, что-то, о чем Йен не знал, но сейчас для выяснения этого было не время.

Он некоторое время смотрел на нее, боясь, что эта перемена произошла с ней навсегда, а потом снова дотронулся ладонью до ее волос.

– Кхасси, – тихо сказал он. – Я прошу тебя. Я имею право знать. Этого не может быть, я не хочу в это верить. Ты не такая. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой. Я прошу тебя. Я хочу видеть все целиком. Ты ведь показала Змею только часть.

Тайра кивнула.

– Я знаю, что это больно, милая. Пожалуйста. Клянусь тебе, что бы я ни увидел, я не перестану тебя любить. Это сильнее меня, Кхасси. Я никому тебя не отдам.

– Вам не надо ничего мне обещать, сэр, – она снова вытерла выступившие слезы. – Я вернулась ради вас. К вам… Это тоже оказалось сильнее меня.

Она дотронулась своей ладонью до его руки и осторожно коснулась его пальцами своего виска.

– Только обещайте, что никому… Я не хочу, чтобы все видели. Это только мое.

’Т Хоофт кивнул, и она закрыла глаза и впустила его в свои воспоминания.

…Когда Йен вернулся, и его сердце снова вошло в привычный ритм, он твердо знал, что Фэйт выиграет дело.

– Я никому тебя не отдам, – повторил он.

– Сэр ’т Хоофт, – Тайра вытерла оставшиеся слезы. – А где Фарха? Вы ничего про нее не сказали.

– Фарха с Ксандером, – тяжело вздохнул Йен.

– С Ксандером?

– Я все думал, как такое возможно, я тебя этому не учил… Сначала даже не поверил, когда увидел, а теперь все встало на свои места.

– У меня не получилось, да? Я не сумела ее вернуть?

– Не успела, – поправил ’т Хоофт, – хотя делала все правильно.

– Знаете, сэр, Фархи ведь там тоже не было. Я думала, она или осталась с вами, или ушла с моим братом. Я была склонна верить второму. Но если она с Ксандером, значит, она жива?

– Не совсем. Салто помешал тебе в последний момент. Заклятье потеряло вектор, и, в общем… Фарха теперь в теле птицы.

– Где? – не поверила Тайра.

– Ловчий сокол, кречет, арабы держат их для охоты. Это была ближайшая наиболее доступная материальная форма. Ее преимущество было в том, что она была живая, в отличие от собственного тела Фархи. Заклятье было выполнено грамотно. Никакого отката не было, Кхасси, ты сработала чисто.

– Фарха теперь птица?!

– Нет, милая. Она делит с птицей ее тело. Откликается на два имени. С каждым