Формула власти. Первое условие - Анастасия Поклад

что со мной так обходятся?!

— Ничего плохого в женитьбе нет! — заявил папа. — И оставь свои канцелярские замашки. Мы ничего больше тебе не скажем, а завтра, вне зависимости от твоего согласия, ты станешь мужем выбранной нами сильфиды!

— Она хоть красивая? — почти жалобно уточнил Юра.

— Мы не знаем, — пожала плечами мама.

— По каким же критериям производился отбор?

— Его вообще не было, — буркнул отец.

— Почему? — юноша уже немного пришел в себя после первого потрясения и надеялся выведать как можно больше.

— Вырастешь — узнаешь, — по привычке отмахнулась мать.

— А говорили, что я уже взрослый!

— Для женитьбы — да! — рявкнул отец.

— Как ее зовут хотя бы?

— На свадьбе скажут! Иди к себе, или я заставлю тебя силой.

Это была не пустая угроза. Отец Юргена превосходно владел воздушной магией, как называли сильфы — умел говорить с ветрами, и мог запросто сровнять с землей всю их усадьбу. Сыну ничего не оставалось, как на негнущихся ногах идти, куда велено.

Мысли в голове суматошно кружились и наскакивали друг на друга, как стукнутые об тучу досколетчики. Брак по расчету или по сговору родителей не был чем-то из ряда вон выходящим, но прежде Юрген был уверен, что его эта напасть удачно минует.

У дверей комнаты его нагнала Рафуша.

— Эко тебя перекосило! — жизнерадостный голос выдернул Юру из пучины лихорадочных размышлений на тему: «Есть ли жизнь после свадьбы?». — Знаешь, если б ты носил усы, они бы печально обвисли. Романтика… Ну, чего ты скис, сказали, что тебя замуж выдают?

— Женят, — Юрген вошел в комнату и без сил рухнул на кровать лицом вниз.

— Какая разница? Ты рад?

— Перестань издеваться, — невнятно пробурчал Юрген и для удобства общения перевернулся на спину.

— Я пытаюсь тебя подбодрить.

— Не надо. Знаешь, Рафуша, подозрительно это все…

— Что?

— Эта странная недосказанность. Казалось бы, чего трудного в том, чтобы назвать причину женитьбы, имя и внешность невесты, а не пороть это извечное «вырастешь». Что-то здесь нечисто…

— У тебя тайноканцелярский синдром, — беспечно отозвалась Рафуша. — Почему бы не предположить, что папа с мамой просто решили устроить тебе семейное счастье…

— Счастье?! Неожиданная в первую очередь для меня женитьба на незнакомке? Кстати, ты ее знаешь?

— Кого? Твою несчастную невесту?

— Почему несчастную, она наверняка на седьмом небе от радости…

— Гы! Вся ее радость улетучится в первый же час общения с тобой, братишка.

Юргену стало обидно, и он поспешил сказать ответную гадость:

— Вот подпилю я боковые плоскости у твоей доски — бахнешься с нее и калекой на всю жизнь останешься.

— Гы-ы-ы! — Рафуша не испугалась и не обиделась.

— Так ты знаешь ее или нет?

— Допустим, — противной малявке была охота повредничать.

— Она красивая? — Юра внезапно осознал, что больше всего на свете его волнует именно этот вопрос.

— Все вам, мальчишкам, красоту подавай! А как же богатый внутренний мир?

— Значит, страшная, — упавшим голосом заключил будущий жених.

— Не такая уж она и уродина, — сжалилась Раферия, — наверное…

— Ты все-таки знаешь ее? Имя? Где живет? Кто родители? Кем работает?

— Гы-гы, «места-явки-пароли»! Ты еще спроси, где у нее родинки растут.

— Раферия! — не выдержал Юрген. — В мире прямо сейчас станет ровно одной младшей сестрой меньше! И я не шучу!

— Я ее отца видела, — созналась девочка, — когда он к нам в усадьбу приходил. Вроде ничего, только пожилой, около семидесяти лет.

— Семьдесят — не пожилой, а зрелый.

— Гы! Перезрелый! Но ты не обольщайся, может, она в маму пошла.

— А…

— А мама к нам не приходила! Ой, Юрка, что у тебя с лицом?

— Не хочу жениться, — еле слышно произнес брат. И похоронным голосом продолжил: — Конец свободе, конец балам в резиденции верховного! Придется считаться с общественным мнением. Все жалование будет уходить на дурные прихоти незнакомой сильфиды, страшной как…

— Крокозябра, — тут же подсказала сочувствующая сестричка.

Сильф глухо застонал. Ему хотелось проснуться.

— Юрка, Юрка, — спохватилась Рафуша. — Помнишь, ты мне рассказывал, как вы банду разбойников по всем лесам гоняли, а потом они тебя сцапали и чуть не… короче, неужели сейчас тебе хуже?

Юрген честно вспомнил и сравнил, после чего пришел к выводу, что сейчас безнадежнее.

— Не хочу жениться, — повторил он.

— А кто тебя спра… М-да. Не кисни, может, твоя невеста еще до свадьбы скоропостижно развеется и улетит в Небеса.

— От чего? — уныло спросил Юра.

— Ну-у, скажем, от лихорадки. Или бешенства.

— Скорее, ты от бешенства развеешься.

— Или ей в лесу чугунная шишка на голову упадет, — продолжала фантазировать Раферия. — Ладно, это маловероятно.

Юрген уткнулся носом в подушку и затих.

* * *

— Нет! — взвизгнула Дарьянэ и воздушным воплощением своего гнева расколотила вдребезги целую вереницу дорогих фужеров.

— А я сказал, да, строптивая девчонка! — не менее энергично взревел отец, тоже прекрасно умеющий говорить с ветрами, и неосторожно махнул рукой. Многоуровневая ракушечная люстра задрожала, раскачалась и с жалобным звяканьем обрушилась вниз. К счастью, на мягкий диван.

— Ты не посмеешь со мной так поступить! Я почти канцеляр агентской тайны!.. Тьфу, агент тайной канцелярии!

— Здесь и сейчас ты — моя дочь! И я имею полное право поступать с тобой так, как считаю нужным!

— Ни за что! — крикнула Дарьянэ, размазывая по лицу слезы и взметнувшуюся от воздушной магии пыль. Большое окно в деревянной раме опасно задребезжало.

— Дрянь неблагодарная! Так ты платишь мне за заботу?!

— Подавись ею!

— Восемнадцать лет ращу тебя в одиночку, сопли вытираю! А сейчас ты мне сквозняки устраиваешь?! Тридцать четыре смерча на твою голову и ураган под зад!

— Ненавижу-у-у!

Окно все-таки вылетело. Вместе с рамой и частью подоконника.

— Хамка! — прошипел доведенный до бешенства отец, и по дому разгулялся самый настоящий вихрь. Порывы ветра больно хлестали непутевую дочку по щекам.

— А-а-а! Не смей! — Дарьянэ топала ногами, но ничего поделать не могла — отец если не сильней, то намного опытней.

— Это ты не смей со мной скандалить! И перечить не смей!

— А нечего меня замуж вышвыривать, словно я старая дева какая-то!

Семидесятилетний сильф громко хлопнул в ладоши. Остатки люстры смело с дивана, подоконник вынесло окончательно, а непокорная дочь приподнялась над полом, отчаянно вереща и дрыгая конечностями.

Откровенно говоря, Дарьянэ имела полное право чувствовать себя униженной и оскорбленной. В Сильфийских Холмах знакомство молодых уже на свадьбе не было чем-то из ряда вон выходящим. Но так обычно поступали с не очень-то привлекательными сильфидами, которым иначе жениха не раздобудешь. К восемнадцатилетней Даше это никоим образом не относилось. Конечно, не первая красавица, но и не крокозябра (не к ночи будь помянута). Симпатичное остроносое личико, чистые и ясные