Баба Яга против! - Кейт Андерсенн

Она согласилась защищать Ивана-дурака?! Который к ней в дом влезть пытался от нечего делать?!.. Яга жмурилась, мотала головой и плыла по течению.

— Вот же... мавку видел...

Только и услышала, как пробормотал.

— Правду говорят — волшебная река Смородина.

Взяла себя наконец в руки Яга, попыталась за корягу ухватиться встречную, да ветка отломилась, вскрикнула наша барышня невольно. И тут же на что-то налетела под водой. Вскрикнула снова, теперь от боли острой да неожиданной.

Тут же взлохмаченная голова Ивана из-за поворота показалась.

— Мавка! Все хорошо?

— Не знаю... — проплакала почти Яга.

Потому что неточно это. Нельзя плавать по реке так беспечно! Как бы ногу не пропорола... А течение, несносное, все сильнее делается! Яга попыталась грести против него, но продвигалась медленно. Страшно вдруг сделалось, совсем страшно. И плакать захотелось. Мир, такой прекрасный с рассвета, вдруг лопнул радужными осколками и исчез.

— Так ты и не мавка вовсе, — услышала она голос Ивана. — Держись, девица, — подплыл совсем уж близко и руку протянул. — Опасно тут купаться, видишь, течение какое? Ну, давай!

Но Яга все сама пыталась. Не будет она еще и руку его брать! Он же там голый совсем! И она тоже, а еще... Вздохнул Иван, доплыл до ее руки сам, остановился да потянул на себя.

— Я на дне стою. Не уплывем.

И впечаталась Яга в него, и стыдно сделалось, и глаза опустила долу. Но тут же подняла обратно. И отвела. Тьфу!

А Иван смотрел на девицу со странно волосами короткими да глазами голубыми. И как она и злится, и боится, и делает вид, будто все в порядке одновременно. Как ежик маленький. И фырчит еще обиженно. Смешно ему сделалось.

— Пошли, что ли, — хмыкнул. — А то и меня снесет. Смотри, губы синие у тебя какие.

— У меня... — отвечала девица, — одежда далеко... Там, — и кивнула ему за спину. — Пусти.

— Да куда пусти-то, унесет ведь тебя. Легкая да короткая.

Девица попыталась его отпихнуть, только не преуспела, сама в течение едва не сорвалась. Покраснела как рак.

— Рубаху тебе свою дам, — сжалился Иван. — Пошли. Смотреть не буду. Захвораешь. Ударилась под водой чай?

Яга кивнула несчастно. Ну, за что так вляпаться-то?.. Вот спасибо тебе, речка Смородина!

5. Волшебная речка Смородина

Ищет подругу домой с любовью верной С сердцем, похожим на зной, у вас, наверно Нет никого?

Кукрыниксы. Дороги.

Яге было неловко. Да что там неловко! Сгореть от смущения и то было бы мало. Хорошо хоть Иван-дурак не злоупотреблял: едва ногами дна коснулась, так и отпустил.

А зубы от холода дробь выбивали, совсем не слушались. Трясло, и сделать ничего будто было нельзя.

— Не пужайся, не смотрю, — Иван отвернулся и скользнул в камыши. — Выходи, там рубаха где-то есть, вот и надень. Ты коротенькая, тебе как платье сойдет. А я штаны возьму. Да только ж рушник сначала, вытрись насухо.

— Д-да я д-да-альше поплыв-ву... — упрямо простучала челюстью Яга за его спиной.

Ну как тут согласиться? Стыд и срам, с какой стороны ни посмотри. Вдруг обернется, пока выходить? И невелика бы беда, нарушение неприкосновенности ее частной жизни — дело нередкое, можно стиснуть зубы и перетерпеть, но... она ж его вчера по небу пустила. Хорошо, ни парика, ни носа при ней сейчас. Но он тут... спасает, помогает. И не знает — кого! Помогать ее и спасать в принципе неприемлемо, потому что потом надо отдавать должок, ну а уж ему-то...

Но холодно, в речке студеной оставаться смерти подобно. И ему же она помогать поклялась, не было печали.

В общем, слишком много неожиданных факторов случилось, мозг подвис, хотелось спрятаться, да было некуда. Кроме рубахи Ивановой, но от Ивана как раз в ней не спрячешься. Разговаривать придется, благодарить, вообще...

— Одеж-жа у мня там осталась...

Выбора нет. Держись, Яся, будешь плыть — согреешься.

— Захвораешь лихорадкой и умрешь. Берегом дойдем. Нельзя долго купаться в такой воде студеной, а ты ведь не из-за ближней излучины приплыла, верно?

И обернулся быстро. Словно чтобы проверить, что прав. Она сама не помнит, сколько излучин этих по дороге было. Хороша!

И про «захвораешь» он прав. На работе больничный брать не комильфо. Выходные в Тридевятом, а завтрашний понедельник есть понедельник. И воротиться придется нынче вечером, и на сопли времени нет.

— Эх, — погреб Иван к берегу, вырос напротив, взял за плечи да обернул спиной к себе. — Не гляжу, говорю ведь.

И вытолкал на берег илистый. Она еще и оступилась. И опять впечаталась, уже не под водой, уже всем, чем можно и нельзя. Зажмурилась.

А тот уже накинул на плечи что-то. И