Профессор Амлетссон - Адель Гельт

не очень интересуются делами посетителей, - извиняющимся тоном пояснил мой друг. - Не очень, но меры, на всякий случай, стоит принять. Шалом! - последнее слово было направлено уже в приемную щель элофона, моментально оказавшегося в руке и прижатого говорильником к уху.

- У меня об тебя есть одно небольшое дело с большими последствиями! - сообщил мой собеседник неизвестному абоненту, - помнишь моего друга, того, который немножечко профессор? Так вот…

Тревожность и прочие милые неврозы внезапно меня отпустили, полностью или почти: Эдвин включил режим пародийного гоблинского еврея. Это, кроме прочего, означало, что решение проблемы мой друг уже нашел, потом нашел еще раз, как следует обдумал и признал годным.

Оставалось немного подождать: я так и поступил.

Глава 6

- Ладно, хватит бытового антисемитизма! Вот представьте: идут по пустыне два негра. Абрам и Сара.Советский анекдот

Представьте себе, что выходной день случился прямо посередине рабочей недели, скажем, в среду или четверг. Представили? Здорово, правда? Теперь представьте, что Вы — начальник отдела, и Вам надо как-то не дать поломать сложный рабочий процесс, не переплатив, при этом, сверхурочных: в бюджете отдела лишних денег нет, заставлять же людей работать в выходной день без дополнительной оплаты — верный способ заполучить неприятности с трудовой инспекцией или профсоюзными боссами.

Еще Вы можете быть собственником большой организации, в которой все проблемы, связанные с неурочным выходным днем, уже упомянутые и производные, возникают в масштабе куда большем и неприятном. Денег на решение требуется больше, а они, как известно, не бывают лишними, дальним лесом идет настроенная логистика, работа нескольких офисов, охраны предприятий, технического персонала…

Представьте, что таких дней в году больше одного. Не только, скажем, шестое декабря, но еще восьмое марта, первое мая, и, на закуску, дней десять после рождества. Представили? Осознали?

У дальних соседей по европейскому цирку, уверенно подмявших под себя три четверти Евразии, все работает еще интереснее. Неделя у них начинается в понедельник, первый рабочий день — он же, и дальше начинаются совершеннейшие чудеса, не в смысле эфирной магии, а в части полного отсутствия логики.

Понедельник у них совпадает с субботой, причем не целиком, а только в субботу начинается. Рождество, которое они, как атеисты, не празднуют, все же наступает — двумя неделями позже, чем положено в Европе, где еще остались добрые католики и протестанты, немного заблудившиеся, но свои,.

Именно у них в самой середине недели может случиться нерабочий день, и даже если такой внезапный выходной придется на субботу или воскресенье… Дальше и с этого места следует совсем уже ненаучная фантастика, и всерьез обсуждать подобное не имеет никакого смысла.

В общем, хорошо, что такие лишние выходные бывают только в странах, выбравших странный и противоестественный, так называемый «социальный», путь развития. Не у нас в Атлантике.

Лично мне и прямо сейчас такой выходной и не потребовался бы, потому, что начались летние каникулы, и меня, как профессора, они настигли с той же неизбежностью, что и всех моих студентов.

Требовалась еще некоторая административная работа, но ее я, как и всегда, спихнул на заместителя.

Его семья, состоящая из него самого, белой масти жены и семи разновозрастных бесхвостых щенков, во-первых, полностью выгребала все невеликое жалование экстраординарного профессора, и, во-вторых, постоянно требовала от отца повышенного внимания.

Заместителю не мешали сверхурочные и дополнительные часы работы, и я ему эти часы предоставлял: немного повышалось жалованье и появлялся совершенно законный повод проводить на службе больше времени, чем дома.

Звонка Эдвина я ждал всю первую неделю каникул. Питался рыбой, картофелем и кефиром, хотя страшно хотелось запить элем добрый сандвич с курицей. Проигнорировал пятничную пьянку в «Поросенке», огорчив всегдашних собутыльников и порадовав вынужденной трезвостью домового духа. Сводил Рыжую-и-Смешливую в кафе, в котором подают исключительно тортики и мороженое и не наливают ничего, кроме чая, кофе и шоколада. Записался, от нечего делать, в клуб анонимных алкоголиков — правда, на само занятие не пошел.

Неделя выдалась вполне ничего себе, и даже пару раз возникала малодушная мысль о том, что пусть так само и идет, вроде неплохо получается.

Эдвин позвонил.

- Шалом, дружище! - заявил говорильник элофона голосом моего неугомонного друга. - Ты ждешь от меня новостей, и таки у меня их немножечко есть!

Я насторожился. Возникла даже мысль о том, что Эд прямо сейчас говорит под контрольным воздействием: некоторые вещи обсуждать по открытой линии не стоило совершенно точно.

- Наша проблема имеет больше одного метода разрешения, но это мы с тобой обсудим лично, - собеседник сразу же развеял возникшие было сомнения. - Там же, где в прошлый раз, помнишь? Столик я уже заказал, на через час. Успеешь?

Я успевал, ну и успел.

Друг мой сегодня был одет легко и легкомысленно: вместо привычного черного костюма о пиджаке, застегивающемся на неправильную сторону, его наряд составляли белые парусиновые шорты и такая же, белая и парусиновая, рубашка. Традиционную шапочку, черную и плотную, заменила ее более легкая версия — темно-зеленая, вязаная и украшенная тремя гоблинскими рунами.

- Нравится кипа? - спросил он вместо приветствия. - Сегодня пришла посылка, ребята из Цахал подарили. Теперь буду носить.

Странные связи Эдвина с еврейским государством (которое половина атлантов называла, по привычке, гоблинским, хотя собственно гоблинов среди евреев меньше десятой части, евреи — это вообще не про кровь, а про религию) давно стали притчей во языцех.

Сам Эдвин не носил в себе ни капли крови зеленокожего народца, с огромным удовольствием отмечал все известные религиозные праздники, от христианского Рождества и мусульманского Курбан-Байрама до марксистского Дня Весны и Труда, но, время от времени, вспоминал о корнях своей матушки. Матушка была, во-первых, галахическая еврейка, и, во-вторых, наглухо светский человек, полностью отрицающий любую связь свою с коленами Народа.

«Мы должны исправлять ошибки предков, а не усугублять их» — цитировал, кажется, детского писателя Эдвин. «Мама отрицает, что она полностью да, но почему я должен делать то же самое, если я совсем немного не она?»

В общем, подарку боевых еврейских военных, с переменным успехом гоняющих по палестинским пескам родственный, но родства не признающий, арабский народ, следовало немедленно обрадоваться и зримо позавидовать: любая другая реакция обязательно вызвала бы жгучую обиду.

- Ух ты, крутая штука!