Миха. Пролог - Константин Михайлович Ганин

неожиданно растерянно – так, словно впервые увидел.

– Дейя, чего ради всё это?!

– Что именно?

– Наша работа.

– Ради вас. Ради войны.

– Вы издеваетесь?

– Нет, – Дейя переступила с ноги на ногу. – Поверьте, систему разрабатывали не дураки.

– Ну какой-то смысл в ней должен же быть?! Ради чего?!

– Ради счастья, ради жизни, ради новых эмоций.

– Счастья? – Миха зажмурился и покачал головой, словно стряхивая с себя бред сказанного. – Это же… Это… – Он сжал губы, удерживая грубость, наконец выдавил: – Это ненормально.

– В семьях родятся дети – родители счастливы, дети растут – счастливы. Дети уходят на войну… Вы в курсе, что для человеческой психики полярность эмоций разницы не имеет? Чувства определяют полноту жизни в любом виде. Корпариум их обеспечивает.

– Вы в своём уме? – Миха посмотрел на прогорга, ожидая хоть какую-то человеческую реакцию. Не дождался. – Мне надо домой. С женой поговорить.

– Уверена, что баронесса Флан Валнер сможет вас успокоить, но сейчас рабочий день, барон.

– Валя будет меня успокаивать? Она знает?

– О чём?

– О программе.

– Не думаю. Если вы ей, конечно, не рассказали.

– Дейя, мне надо домой.

– Через три часа пойдёте, – холодно ответила начальница и подняла руку, пресекая возражение. – Миха, поверьте, это в ваших интересах. Вы – счастливый человек, но почему-то упрямо отказываетесь это принять. Корпариум и правительство сделали всё, чтобы вы были счастливы, но вы… – Дейя снова вздёрнула руку, не позволяя ответить. – Я прошу вас! Потратьте, пожалуйста, эти часы на то, чтобы понять, как на самом деле вы счастливы! Если нужна моя помощь…

– То мы можем воспользоваться зоной релаксации, – договорил за неё Миха.

– Не надо портить мне статистику своим постоянным недовольством! – сорвалась Дейя. Тут же осеклась, закрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула.

– Мне надо домой, – повторил Миха.

– Миха, как?! – прогорг ткнула в стену, та сделалась прозрачной, солнце ударило в глаза. – Я должна ради вас вернуть платформу к террасе на три часа раньше?

– Почему нет?

– Давайте так, в виде исключения, – примирительно произнесла Дейя. – Пятнадцать минут для разговора с домом. Я уже нарушаю порядок, – в голосе прозвучали просительные нотки.

Миха не ответил, вышел из зоны, оставив дверь открытой.

Через пять минут система принудительно соединила с Валей. Услышав родной голос, великан не сразу нашёлся, что ответить. Разом обмякнув, он сел там, где был. На лице возникла тень улыбки.

– Миха? Ты звонил? – услышал лёгкий голос жены.

– Валенька… Ты сегодня как? Дома не надоело?

– А что?

– Поговорить бы… Без Веньки.

– Что-то случилось?

– Валюш, давай у дерева? Там спокойнее.

– Но это же далеко! Веня один.

– Ничего с ним не будет, – сухо ответил Миха.

– Почему ты так это сказал? Душа моя, что случилось?

– Вечером.

– Я изведусь до вечера, говори.

– Валюш…

– Миха, ты помнишь, почему мы вместе? Почему именно из-за меня ты?..

– Потому что я тебя люблю.

– Я не про это.

– Ну да… Ты единственный человек, с которым у меня получается разговаривать.

– Нет, душа моя, не так. Мне нравится, как ты говоришь. Что бы ты ни говорил и какими бы словами. Я терпеть не могу, когда люди подстраиваются, а ты – нет. Ты всегда настоящий, так что выкладывай…

– Венька людей убивает, – выдохнул Миха. – Он, как я, Валенька.

Фрагмент седьмой: Hurtlocker

У дерева ждала Валя – бледная, тревожная. За её спиной багровели закатные облака, а ветер зло выхватывал пряди волос, трепал и отпускал без любви, неряшливо. Меняясь в настроении, воздушный поток увлекался сочной листвой, шумел ею, растирая звук по пространству. Миха подошёл к Валеньке, большим пальцем провёл по виску, собирая спутанные пряди. Уложил волосы за ушко, обхватил ручищами голову жены. Она освободилась, отстранилась. Непристроенные, руки мужа обвисли – тяжёлые, лишние.

– Ты же мне обещал, – Валя звучала беспомощно и бессочно, точно поломанная игрушка. – Ты же обещал мне.

– Они бы забрали тебя.

Валя не ответила, вышла из-под дерева, устало прислонилась к стене. Ветер, словно бы разозлившись на то, что больше не может достать, набросился на крону, зашумел.

– Я делаю игру, – начал Миха. – Они её так называют.

– Я знаю, ты говорил.

– На самом деле я постоянно на войне. Убиваю, учу убивать других.

– И Веньку?

– Нет. Я думал, что дети просто играют. Мне так говорили.

– И ты верил?

– Да.

– Они всегда врут. Ты был единственным, кому можно было верить, – Валя порывисто взмахнула руками. – И верила же! Даже не задумывалась. Я знаю, кто ты, но мне важно…

– Валюш…

– Это было так легко и приятно, – продолжила супруга, занятая своим. – Ты даже не представляешь, как легко мне было.

– Я не сразу понял, что это война.

– У меня нет сил. Верить больше сил нет, – Валя посмотрела в глаза пронзительно больно. – Ты умный, Миха. Я одна знаю, какой ты на самом деле умный. Ты не мог не понять.

– Валюша, ну я же говорю… Наверное, я просто не хотел понимать. Мне было страшно вспомнить, как… и зачем я здесь.

– Да, – отозвалась Валя.

– Я хотел, чтобы ты была рядом. И всё. Забылся… Боялся…

– Дерево стало красивым, – она сморгнула слезу, запрокинула голову. – Сытое, – произнесла, глядя на дерево.

– А про Веньку… – начал Миха, но Валя резким жестом остановила его.

– Я не хочу! Пожалуйста. Мне страшно об этом.

– Не надо.

– Ничего не надо! – слишком звонко воскликнула она и прижала руки к груди, успокаиваясь. – Я сама захотела от тебя сына.

– Я такой, какой есть.

– Ты обещал.

– Прости. И поверь мне, больше никого…

– Ты уже обещал.

– Сейчас по-другому. Тогда я наговорил, только чтобы ты была со мной. Сейчас – потому что иначе не смогу… Ну никак, Валюш…

– Я не верю. Здесь все врут, но их-то хоть учили так. А ты?..

– Так я… – Миха сбился. – Да, все…

– Здесь это «хороший тон». И это правильно – кому она нужна, эта «правда»?

– Валюш… За всю жизнь – ты одна, кто видела во мне хорошее. Не надо так.

– Человек – набор иллюзий. Он фантазирует себя, фантазирует людей рядом, придумывает их представления о себе и их разговоры за спиной. Его фантазию принято считать настоящей правдой.

– «Хороший тон»?

– Называй как хочешь. Ты – моё произведение, – Валя начала отбивать каждое слово взмахом руки. – Каждый живущий на террасах – творец. Наша жизнь – иллюзии, и разрушать их – преступление.

– Я не хочу этого понимать, – признался муж. Его плечи обвисли, взгляд стал диким, блуждающим.

– Что тут можно не понять? – улыбнулась Валя. На секунду показалось, что она вновь стала прежней, но в