Медная бабушка - Илона Волынская

у Павла его единственную стоящую картину. Называлась она длинно: «Семья генерала Раевского находит больного Пушкина в доме на Мандрыковке», а изображен на ней был нынешний, современный массив Победа, сменивший старую Мандрыковку. В ярко освещенном окне обычной блочной многоэтажки виднелся хрестоматийно известный пушкинский профиль – курчавая голова и бакенбарды. А по асфальтовой дорожке мимо мусорных баков к подъезду шагало семейство Раевских. Кринолины, шляпки, мундиры, блеск пышных эполет.

Роману эта картина ужасно нравилась, вот он и повесил ее в зале международной конференции пушкинистов, что проводила Романова кафедра. Меценатствовал конференцию как раз тот самый человек, а организовывал шеф. То есть шеф давал ценные указания и любезно порхал вокруг богатого спонсора, а Роман носился бешенной колбасой, выполняя, утрясая и согласовывая все, в том числе и покупку спонсором приглянувшейся ему картины. Но нет худа без добра, личный, закрытый телефон того человека теперь был у Романа в контактах.

- Так ты не знаешь? – спросили сбоку.

Роман чуть не подскочил на месте. Он совершенно позабыл о сидящей рядом Танечке. Ему стало стыдно – у него охотничий азарт, а у нее любимый человек пропал, ей больно и страшно. Он крепко взял Танечку за влажную, холодную руку.

- Иди домой, Танюша, а я кое-что проверю. Я не знаю точно, но я постараюсь найти Павла, честное слово.

- Я с тобой, - быстро сказала Танечка.

Роман покачал головой:

- Нет. Если он пошел туда, куда я думаю, то там серьезный человек, к нему нельзя вот так всей толпой и в растрепанных чувствах.

Танечка испуганно вскрикнула, видно, тут же вообразив Павла в руках мафии.

- Ты не волнуйся, этот человек – он не агрессивный, - поторопился успокоить ее Роман, - Просто серьезный. К тому же Павла у него может и не быть. Иди, пожалуйста, Танечка. Ты Павлу ничем не поможешь, а я… попробую.

Она кивнула и неверными шагами пошла к подъезду. Роман с жалостью смотрел как невыносимо долгими, каким-то старушечьими движениями она нашаривает кнопки замка. Наконец дверь за ней клацнула, закрываясь, и Роман медленно вытащил из кармана старенькую мобилку с треснувшим стеклом. И нашел в списке контактов заветный номер.

Ему ответили сразу, словно ждали звонка.

- Здравствуйте, - Роман вдруг растерялся, не зная, что говорить, - Я… Меня зовут Роман. Вы меня, наверное, не помните. Мы встречались почти год назад, на конференции пушкинистов…

- Почему же, помню. – ответила трубка, - Вы все организовывали.

Роман вдруг испытал мгновенный прилив любви к человеку по ту сторону телефонного провода. Надо же, хоть кто-то заметил! Заметил, что всю работу волок он! Приободрившись, Роман продолжал:

- Извините ради бога, но… Мой друг Павел, художник… Вы еще купили у него картину… Скажите, он с вами ни о чем не договаривался? – и тут же подумал, что подобный вопрос, пожалуй, изрядная наглость. Особенно когда имеешь дело с бизнесменом. Вот сейчас пошлют его… дальше чем видно. И он торопливо добавил, - Ответьте, пожалуйста, это очень важно! – и видно, столько было в его голосе убедительности и мольбы, что после долгой паузы его собеседник пробурчал:

- Я его ждал. Сегодня. Но он не явился.

- И вы о нем ничего не знаете? – осторожно поинтересовался Роман.

В трубке длинно вздохнули.

- Павел мне звонил, - кажется, тот человек тоже испытывал некоторое смущение, - Вроде бы.

Роман молчал, ожидая продолжения. Наконец его собеседник выдавил.

- На мобилке его номер высветился. Только разговаривать он не стал. Я ответил и… молчание. Поймите меня правильно, я… не очень хотел ему перезванивать, ведь это он меня нашел, но… Потом не выдержал. Но мобилка Павла больше не отвечала.

- Ага, - растерянно буркнул Роман. Если то, что он услышал – правда, получается, Павел просто исчез где-то на невеликом пространстве площади и сквера. Но только правда ли это? Покупка пушкинского раритета не та сделка, о которой станут кричать на всех перекрестках.

- Молодой человек, - решительный голос в трубке прервал лихорадочные раздумья Романа, - Если то, с чем шел ко мне Павел, у вас, я готов встретиться.

Роман покачал головой, потом сообразил, что видеть его собеседник никак не может и хрипло выдавил:

- Нет, у меня этого нет.

- Жаль, - голос звучал разочарованно, - Но если этот… скажем так, предмет… вдруг окажется у вас – мой номер вы знаете.

- Да, конечно, - пробормотал Роман. Он понимал, что сейчас должен идти к площади и скверу, но вместо этого застыл, прижав ко лбу прохладный пластик телефона. Тошнотворное предчувствие шевелилась где-то на краешке сознания, но Роман гнал его прочь, одновременно ясно понимая, что не хочет искать Павла. Не хочет его… находить.

- Ну допустим, - с хорошо знакомой безапелляционностью заявили сзади, - Допустим, стихотворения у вас действительно нет. Но теперь-то вы знаете, где его искать?

Роман устало обернулся и уставился в возбужденно-жаждущую физиономию шефа. Ну надо же, как человеку славы и денег хочется! Не случайно ведь он здесь очутился. Небось в засаде сидел, не поленился. Видел, как Романа из университета будто вихрем вынесло. Жаль, он по дороге своими мыслями занят был, не оборачивался, а то наверняка бы шефа засек. Или тот по-шпионски двигался – короткими перебежками, прячась в тени домов? Да ладно, на такое пузо, как у шефа, никакой тени не хватит, все равно торчать будет. Коротко хмыкнув, Роман выбрался из-под козырька таксофона.

- Не рыскали бы вы тут, Иван Алексеевич. Несолидно.

Даже в неверном свете фонаря видно было как лицо шефа налилось дурной кровью. Он открыл рот, намереваясь стереть в порошок обнаглевшего аспиранта, но вдруг замер, а потом захлопнул рот с глухим звуком, с каким опускается крышка чемодана. И на его физиономии даже проступила неуверенная и чуть заискивающая улыбка. Конечно, наорать на подчиненного всегда можно, а тот возьмет, да и взбрыкнет, и не видать желанного открытия, как своих ушей. Нет уж, сперва шеф доберется до стихотворения, а уж потом, только потом – до Романа. Самому Романы шефовы расчеты были ясны, как божий день, но почему-то нисколько не волновали. Он смотрел туда, где, за площадью начинались деревья старого сквера, где даже во тьме золотился купол Преображенского собора. Ему предстояло идти туда, в темноту аллей, зловещих, словно пасть чудовища. Ему предстояло найти Павла. А потом сказать об этом Танечке. Перед этой перспективой все шефовы хитрые расклады были всего лишь ничего не значащей ерундой.

Роман на мгновение прикрыл глаза, собираясь, будто перед схваткой, и двинулся вперед – через трамвайные пути, через площадь, к скверу. Пухлые пальцы шефа ухватили его за