Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

- А, может, я только на той кровати на что-либо и согласна? - А, может, она только для девственно чистых девиц? – парировал Джиён. - Ну, так я как раз сейчас Мэри, греческая весталка. – В глазах Дракона вспыхнул погаснувший недавно флирт. - Я подумаю над этим предложением. Заслуженная девственница Сингапура, дважды Мисс первая брачная ночь, теперь ещё и весталка? Как тебя не разорвало от концентрации невинности? - Тебя же от концентрации цинизма в клочья не разнесло. – Мы одновременно ухмыльнулись, но я успела ретироваться первая: - Ладно, добрых снов, Джиён. До завтра. - До завтра, Даша, и спокойной тебе ночи, - улыбнулся он. Я секунду посомневалась, не поцеловать ли его в щёку, но не стала этого делать. Поднявшись в свою спальню, я простояла без движения, растерянная, несколько минут. Несмотря на тропическое влажное тепло, у меня было ощущение, что я промокла под осенним дождём, а не в проливе, душу морозило изнутри, хотелось согреться. Бросив поверхностный взгляд в зеркало, я увидела себя растрепанной, припорошенной песком и вымоченной в солёной воде. Нужно было идти в душ, прежде чем лечь. Там я рассчитывала обрести ещё и душевное равновесие, обычно чистая и горячая вода смывает всё нехорошее. Но что было смывать? Поцелуи Джиёна? Они были тем, что я хотела бы оставить с собой навсегда. Но вопреки ожиданиям, душ не дал утешения, не привёл в порядок мысли, не избавил от смятения. Легшая в постель, я ощутила режущую нехватку того, от чего отказалась – от тела Джиёна рядом с собой. Стоя рядом с ним нашлось сил для бравады и отказа, а вот лёжа в широкой, но полупустой кровати, уже как-то по-другому смотришь на вещи. А если не представится другой возможности? Если мы с ним больше не сможем… Чёрт, Даша, ну о чём ты жалеешь? Ты сохранила верность, хотя бы физическую, ты не воткнула нож в спину человеку, который сейчас не может заступиться за свою честь, который сделал для тебя достаточно, чтобы стараться не разочаровывать его. А может, я потому и отказалась от секса с Джиёном, что знала – он уйдёт после него к Тэён. Ведь мне, по сути, важен был не процесс совокупления, а родное и близкое тепло, объятия, спокойствие и уверенность в том, что протянув руку, всегда смогу коснуться любимого мужчины. Зачем же было соглашаться на занятие любовью, если после него всё равно пришлось бы вот так вертеться одной, представляя, как через несколько стен обнимает Джиёна Тэён. Правду ли он сказал, что они не переспали? Как узнать? Да есть ли разница! Есть. Если он смог трахаться со своей пассией поблизости от меня, то это одно отношение ко мне, а если не смог – то другое. Или с Драконом, как обычно, общепринятые законы не работают? Для него же чем хуже, тем лучше. Без надежных рук, без нежных слов, без тихих переговоров перед сном, я куталась в одеяло, пугаясь того одиночества, в которое погружалась без Джиёна. Почему мне снова без него так тоскливо? Моя рука машинально сползла ниже и я, вспомнив про свой переставший быть совсем плоским живот, растаяла, улыбнувшись темноте. Ну, о каком одиночестве теперь может идти речь? Частица Джиёна всегда со мной, и одна я уже никогда не буду.

Глава седьмая

Если выпить свою дозу, не перебрать, да к тому же употребить исключительно благородный напиток, высокосортный, качественный, то утром не будет похмелья, а, напротив, голова станет ясной и лёгкой. Когда я жила в прошлом году у Джиёна, в «том самом» особняке, будто прозрачном снаружи, но не просматриваемом насквозь и перекрытом изнутри, я испытала подобное ощущение, угощаемая щедрым хозяином дорогими винами, призванными меня свести на скользкую дорожку порока, особенно в пост. Теперь же пить мне было нельзя, и вовсе не из-за религиозных убеждений (что уж там, я вышла замуж в разгар Страстной седмицы[56], котёл в аду ждёт меня с нетерпением), но всё-таки, проснувшись, я почувствовала невероятную трезвость ума. Переспав не с мужчиной, а с мыслями о нём и о его ребёнке, растущем внутри меня, я нашла своё положение в какой-то степени выигрышным. Всё-таки, Джиён не забрал мою душу и, более того, ни черта не сломил меня, не сделал другой, потому что оставил во мне то, что не позволяло мне распускаться и теряться, будь я чуть более мнительной, решила бы, что он сделал это специально, с очередными изощрёнными намерениями неизвестного назначения кому-то во вред и себе для выгоды. Если душа моя в какой-то момент и гибла, то нашлось исцеление, спасение, и по мере увеличения зародыша во мне, я возвращалась к прежним своим установкам, принципам и идеалам. Ночью я сказала о примерах для подражания, но не стану ли я образцом и для того, кто появится на свет – дочки или сына? Я недавно гадала, надо ли будет рассказывать ребёнку обо всём, но разве не лучше, когда скрывать от него нечего? Когда прожила годы достойно. А ведь образцом станет и мужчина, который будет находиться рядом со мной. А можно ли позволить Джиёну воспитывать малыша, или хотя бы влиять на него? Я категорически против (как странно, для себя я уже полюбила все его плохие и хорошие качества, а вот для будущего поколения всё видела иначе). Сынри, по крайней мере, не вмешивается в процесс воспитания Барома, и каким бы он сам не был блудным типом, на мальчике это сказаться не должно. Мы с Хадичей приложим для этого все возможные усилия. И да победит нравственное социальное влияние генетику! Поднявшись, я подошла по светлой комнате к окну, чтобы впустить ещё больше света, разведя занавеси. Солнце упало прямо на меня медовой пыльцой, и я до предела потянулась под обволакивающим теплом. Потом погладила живот, посмотрев на него, не выдающий пока что беременности, и, сделав глубокий вдох, перевела взгляд на пейзаж, стелящийся за окном. Открыла фрамугу и высунулась по пояс, ловя прыгающие лучи на лицо. Волосы вспыхнули перламутром, яркие блики превращали их в белое золото. Кожа моментально согрелась, привыкшая к тропическим градусам, загар с меня уже давно не сходил, хотя я ни разу с самого попадания в Сингапур не задавалась целью загореть, разве что лежала иногда на шезлонге у бассейна, вместе с Джиёном, и то просто потому, что так было приятно обсыхать, выйдя из воды. Теперь