Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

Вот так вот, да? – прищурилась я тоже, скрестив недовольно руки на груди. Я подыскивала чтонибудь ядовитое, едкое, остроумное, когда Джиён замотал головой, словно избавляясь от наваждения, и отвернулся к проливу, потирая загривок: - Ёб твою мать, чем я занимаюсь? Раньше хоть о Библии толковали, а теперь что? Стою среди ночи на пляже и обсуждаю взаимоотношения полов, Даша, в пучину какой ещё пошлости ты меня толкнёшь? - А почему бы и не поговорить о чём-то более земном, чем Бог и сверхъестественное? - Более земное – это секс, а ты втираешь равнозначно несуществующие идеальные понятия: Бог, любовь, верность. Теперь ещё и мужская ревность. Разумеется, ревновать должны только мужчины, я же правильно улавливаю твой посыл? Вот идёшь ты вся такая в короткой юбке, нафуфыренная и стреляешь по сторонам глазками, а твой задёрганный бедняга-ревнивец бегает вокруг с пистолетом, ищет потенциального соперника, чтобы вовремя его нейтрализовать. При этом, естественно, нельзя скандалить или поднимать на женщину руку, нельзя запрещать ей вульгарно и призывно одеваться, нельзя запрещать ей ходить туда, куда она хочет. Нет, надо ей всё позволять, но при этом, умудрившись не стать параноиком и не заработать нервные расстройства, ты должен благородно сидеть у стойки бара, красиво курить кубинскую сигару, в смокинге, глядя, как твоя благоверная зажигает на танцполе в кругу мачо, смотрящих на неё с вожделением. А вот если мужчина позволит себе посмотреть в сторону или защебечет с какой-нибудь знакомой, то всё – он скотина, бабник, и не думает о своей прекрасной половине, заставляя её волноваться. И отношения были бы прекрасными, если бы не он, козёл, который всё портит. Ну, признай, ты же так себе это представляешь? - Нет, я считаю, что оба не должны давать повода для ревности. - Повод – не причина, его и давать не надо, сам найдётся. В большинстве случаев женщины их находят на пустом месте. Как Моисей в пустыне манну. Не удивлюсь, если поводы для скандалов и разборок идут из близкого тому источника. - Опять ты за своё, - вздохнула я. – Разве женщины не склонны как раз наоборот, поддаваться дьявольскому наущению, а не у Бога черпать вдохновение? - А кто сказал, что Моисею едой наполнял тарелки Бог? Прочитай внимательнее, тысячу с лишним лет спустя, снова в пустыне, Иисуса халявой будет совращать не Господь Бог, пустыня издавна считается территорией Дьявола, у всех аборигенов тех мест существуют мифы и легенды о джиннах – дьявольских существах, населяющих песчаные просторы. А когда заблудишься где-нибудь, что говорят? «Чёрт за нос водит». А тут, конечно, сорок лет их мурыжил и кормил Бог, как же. - Я начинаю понимать, почему ты так любишь прогулки по пляжам, - улыбнулась я. – Пески, значит, территория дьявола, да? - А тебе разве тут не нравится? – указал Джиён на горизонт над проливом. Он говорил о том виде, который открылся бы днём, мы оба это поняли, потому что сейчас не просматривалось ни зги. - Были периоды, когда я думала, что не смогу больше видеть ни водной глади, ни прибрежной линии. Раньше я смогла бы сказать, какой предпочитаю ландшафт, но теперь нет, потому что у всякого места есть ассоциация с каким-то человеком или каким-то событием, и трудно понять, что же ты всётаки любишь, место или то, что с ним связано? - Я люблю Сингапур, - просто произнёс Джиён. – Мне нравится это место. Я его приметил заранее, добился его, как другие добиваются женщины, овладел им, и вот уже который год мы живём душа в душу. - А если бы у тебя была возможность поменять его на другое место, ты бы его всё равно не бросил? - Если бы предложение было более выгодным – бросил бы. Даша, не пытайся меня поймать на сердечных привязанностях и слабостях. Разумеется, предложи мне в два раза больше денег при условии, что я буду жить в иглу по соседству с эскимосами, я не соглашусь, потому что помимо денег я люблю комфорт. Они как бы и важны для того, чтобы кайфовать, а не чтобы складировать их в сейфах. Ещё важна стратегическая позиция. Сингапур удобен, как логово. Я не променял бы его, допустим, на Россию, - подмигнул он мне, - как там возможно за всем уследить? Никак. Повсюду нужно будет назначать людей, потому что самому не разорваться, и их потребуется такое количество, что ты не уследишь за всеми, возникнут лазейки для вранья, недобросовестных докладов, скрытых сделок. Большинство людей без секиры над головой считает, что им всё можно, и надо скорее пользоваться любыми благами, а когда их за это наказываешь, они чистосердечно плачутся, как же так, за что, это всё вышло по нелепости, ум за разум зашёл, временное помутнение, они и не подозревали! За это я их и презираю. Сначала у них нет смелости признать, что не по их душу многое создано и они недостойны того, чего желают, а потом у них нет смелости нести ответственность за собственные же поступки. С другой стороны, они дают мне повод оправданно их убирать, вымещать на них злобу… Самому-то мне оправдания были бы и не нужны, если я вижу идиота, я бы его стёр с лица земли, и дело с концом. Но другим почему-то нужны объяснения и причины. И я жду проступков, проделок, предательств и обмана, чтобы устроить охоту и казнь. Я же не скажу вот так запросто своим людям: «Извините, я просто хотел нагло отобрать» или «Он меня раздражал». Нет. Ещё подумают, что я самодур какой-то. - А тебе самому бы хватило смелости признать, что ты чего-то недостоин? - Чего например? - Не знаю. Но вот ты сказал, что многие хотят лишнего, хватают его, хотя недостойны, а потому и несут наказание. А что насчёт тебя? Ты ничего лишнего не прибрал? - Ну, если мне ещё не настучали по заднице, значит, она не свисает с трона, на котором не умещается. - Как у тебя всё легко, - вздохнула я. Мы замолчали. Плеск воды стал оглушительнее без наших слов. Звёзды помаргивали, когда меж рыхлых облаков образовывались разрывы и их края тянулись полупрозрачной дымкой. Я вдруг решила опуститься на песок и, сев, вгляделась вдаль. Где-то там я рассмотрела огоньки и поняла, что по ту сторону пролива видно другой берег. – Что там? Джохор? - Да, мои малазийские соседушки, - сел рядом со мной Джиён, повернув