Прислушайся к музыке, к звукам, к себе - Мишель Фейбер

Мишель Фейбер: В Британии школьная система и мейнстримная культура внушают детям, что существует некий канон великой музыки, с которым необходимо ознакомиться. Это подразумевает, что если ты реально умный, ты тяготеешь к классической музыке, а в этой области первая тройка – Бах, Бетховен и Моцарт. Если ты недостаточно серьезен и глубок, чтобы ценить классику, тебе остается популярная музыка. Никто не говорит так в открытую, но это витает в воздухе. Вы понимали это, будучи ребенком?

♪

Саменуа Сешер: Ну конечно, разумеется. Отец купил мне пианино и сказал: «Будешь учиться», а мне это совсем не давалось. Но мои родители были типичными иммигрантами, полными амбиций, и для папы любовь к классической музыке была знаком качества личности, он считал, что крайне важно привить ее ребенку. И он прививал.

М. Ф. А не мог ли он считать – скорее на уровне инстинктов, чем сознательно, – что если вы, столкнувшись с расизмом и предвзятостью, сможете сесть за пианино и сыграть Баха, люди отнесутся к вам иначе?

С. С. Неосознанная предвзятость – как раз моя тема, я провожу по ней семинары, на которых часто цитирую книгу «Насвистывая Вивальди». Название отсылает к истории молодого мужчины, высокого афроамериканца, который вынужден был все время считаться с тем фактом, что само его существование воспринималось белыми людьми как угроза. Он заметил, что когда насвистывает мелодии The Beatles или Вивальди, окружающие ведут себя гораздо спокойнее, потому что в этом случае им не кажется, что он их сейчас ударит ножом или ограбит. Так что, пожалуй, да, мой отец мог предполагать, что классическая музыка способна как-то защитить меня в будущем…

М. Ф. В дискурсе о поп-музыке доминирует иерархическая концепция. «Топ-100 альбомов всех времен» – это такой список, в котором номер 1 считается лучшим. В зависимости от журнала или автора список может варьироваться, но не сильно – почти во всех рейтингах фигурируют одни и те же альбомы. На вершине всегда оказываются Pet Sounds группы The Beach Boys или Revolver The Beatles. В топ-100 очень мало альбомов, записанных темнокожими артистами: What’s Going On Марвина Гэя, может быть, какая-нибудь пластинка Джими Хендрикса или Стиви Уандера – и в любом случае это артисты, работающие с огромными транснациональными корпорациями, глубоко интегрированные в мейнстримную музыкальную индустрию и записывающие альбомы, которые становятся бестселлерами. А вот альбомы белых музыкантов не обязаны хорошо продаваться, чтобы попасть в список: они могут быть маргинальными, нишевыми. Осознавали ли вы это в ранние годы, и если да, что об этом думали?

С. С. Да, еще как осознавала, потому что была заядлой читательницей музыкальных журналов и газет. Но как юная бунтарка довольно рано поняла, что это дрянь… Впрочем, эта дрянь в какой-то мере сформировала меня, потому что мои музыкальные вкусы складывались как ответ на такое состояние дел, как отказ принимать эти [культурно обусловленные] рекомендации, и так всю жизнь.

Вот что забавно: планируя отметить пятидесятилетие, я знала, что придут мои друзья, которым за шестьдесят, и придут их дети – в общем, получится очень разновозрастная компания, и я решила составить плейлист по десятилетиям. Для этого мне пришлось слушать музыку, которую я подростком сознательно игнорировала. И тут я такая: «О боже! Мне нравится! Какие они талантливые!» То есть я открыла для себя Rolling Stones и The Beatles в сорок девять!

М. Ф. Хорошо, возьмем типичный список топ-10 того времени, когда мы с вами были подростками. Я нашел его в журнале Rolling Stone, но с тем же успехом его могли напечатать в Q, Mojo, The Guardian, в любом мейнстримном издании. Большинство белых любителей музыки определенного возраста немедленно признают все пункты этого списка лучшими из когда-либо записанных альбомов.

Первый пункт, то есть якобы лучшая пластинка всех времен, пик музыкального совершенства – битловский Revolver. Вам знаком этот альбом?

С. С. Да, знаком. Я послушала несколько песен с него, когда была подростком, голодным до всего вообще, и подумала [пожимает плечами]: «Ну, они вроде ничего». Но я не пришла в восторг. И до сих пор не уверена, что Revolver – лучший, даже по сравнению с другими альбомами тех же The Beatles.

М. Ф. А что вы чувствовали, когда другие люди с горящими глазами говорили о том, как он безумно важен?

С. С. Я всегда испытывала инстинктивное недоверие к идее, что вкус некой определенной группы людей может быть лучше, чем вкус всех остальных. Меня сбивало с толку, когда все вокруг восторгались вещами, которые лично я считала посредственными. Я думала: «Серьезно? Вы что, совсем того?»

М. Ф. О каком возрасте идет речь?

С. С. Двенадцать-тринадцать.

М. Ф. Многие подростки в этом возрасте изо всех сил стараются понять, что им нужно сделать, чтобы их приняли в круг сверстников, в компанию…

С. С. Да, и я сделала осознанный выбор: «На фиг!» Но я думаю, что мой пофигизм отчасти объяснялся ленью – чтобы вписаться, мне пришлось бы свернуться кренделем, а мне не хотелось.

М. Ф. Многие дети как раз этим и занимаются. Тратят на это дело кучу энергии.

С. С. У меня не было столько энергии, все было так запутанно. Как я могла перед одной компанией притворяться, что мне не нравится Принс, а перед фанатами Принса – что мне не нравится ABBA? Я не смогла бы, это было бы для меня чересчур, тем более что Бах мне тоже нравился… А кроме того, я любила всякий тяжеляк: Dead Kennedys, Iron Maiden… А в 1990‐х один друг познакомил меня с африканской музыкой, рассказал о фестивале WOMAD – бог ты мой, я открыла в себе такую грань, о существовании которой даже не подозревала. Я будто заново родилась… переродилась как христианка. Я ощутила, что эта музыка словно разблокировала и освободила что-то во мне.

М. Ф. Это подводит нас к проблеме, что белые становятся хранителями черной музыки. Ведь фестиваль WOMAD был основан Питером Гэбриелом. И ведь кто были главные энтузиасты африканской музыки в Британии? Такие люди, как Джон Пил, Энди Кершоу, Джо Бойд…

С. С. Ну, я вижу здесь пару закономерностей. Одна из них – мы меньшинство. Следовательно, контроль осуществляется белыми, просто в силу того, что их больше. Но есть и другие факторы. [Смеется.] Будучи черным, ты можешь стать экспертом в своем предмете, но не станешь экспертом в чьем-то чужом. Будучи белым, ты можешь считаться экспертом в каких угодно