Ост-фронт. Новый век русского сериала - Денис Горелов

У Алексея Розина (опер Юра) меланхолический темперамент, отчего его часто берут играть утомленных работой врачей с железными нервами. Здесь он слегка вспыльчив, но семья и долг обязывают к сдержанности, так что и с этой стороны Оле ничто не угрожает.

У Марьяны Спивак (опер Оксана) капитально сброшен вес, и как у всех актрис, перешедших из категории сдобных булочек в категорию ласковых змей (Марлен Дитрих, Наталья Андрейченко, Светлана Ходченкова), на лице читается железная дисциплина — что также умножает шансы Оли дожить хотя бы до конца сериала.

Такой образцовый кастинг — великое счастье Оли (Маша Мацель), которую все остальные люди — не высокие, не голубоглазые и не меланхоличные — убили бы уже в первой серии, и мир бы стал лучше, зато сериал сдох. Ибо Оля — типичная современная шалава двадцати лет, которую все бесит-бесит-бесит, а оттого она не привыкла укрощать свое рвущееся наружу черное облако, придающее ей загадки и колдовства. У артистки Мацель неприлично длинные ноги (в «папу»), а девочки с такими ногами с детства считают себя наградой человечеству, которую то не заслужило. Поэтому вокруг Оли массово мрут люди, и только радостный псих Гришковец проницает, что зло в ней самой и ее способности умерщвлять народ на расстоянии посредством черного облака.

А дальше спойлер, и любопытным лучше не читать. Если убить Олю сразу, то можно и не узнать, что никакой Оли нет, а вся она — плод помутненного сознания перетрудившейся Оксаны. Оля — ее дочь, Олин папа — любовник, Олин хахаль-обдолбыш — сын, тоже обдолбыш, подруга — сестра, голубоглазый психолог — муж, а вредная училка — спятившая на старости лет мама. Всех их она мечтает убить, но сдерживается, а для релакса в уме наделяет их внешностью подследственных, которые почему-то быстро отдают концы, внушая оперу Юре вполне законные подозрения насчет напарницы.

Если бы опер Юра знал, что он тоже выдумка, плод помутненного сознания сценаристки Дарьи Грацевич, он бы мигом разобрался в ситуации (чай, не дурак). Это ее, Дарью, бесят-бесят-бесят ближние и дальние, которых хочется перебить посредством черного облака — наделяя знакомой внешностью, именами и словечками самых гадских персонажей, умерщвляемых в дальнейшем самыми изощренными способами. Это ей надоело улавливать внутренним локатором скандалы в приемных врачей и залах ресторанов, чтоб затем пускать в разработку наиболее эффектные пассажи. Это она устала изобретать самые похабные характеры на потребу испорченной публике: пап-извращенцев, подруг-нимфоманок, дрочил-психологов и хахалей-обдолбышей, потому что зло притягательно, а убить не жалко. И финальное изрыгание черного облака на собранных в комнате родственников — конечно, автопортрет (близкие сценаристки Грацевич, оцените угрозу и ведите себя лучше).

А после все это играют покорные артисты: Янковский — потому что у него голубые глаза пройдохи, и ему все нипочем, Гришковец — потому что у него не все дома, и приятно, что у других тоже, Колокольников — потому что со своих двух метров и не такое видал, а Спивак — потому что похудела и впервые имеет шанс сыграть ментовку с тараканами, пышкам такого не предлагают. А у Толстогановой на счету прорва бешеных злыдней, и еще одна не беда, а артист Коваленко толстый и, как все толстые, терпим к бзикам худых, а артистку Мацель в предыдущем фильме «ЮЗЗЗ» уже насиловал БДСМ-способом клоун-извращенец, и притяжение хтони складывается в ее персональное амплуа, которое никакой артистке не повредит.

А режиссер Оганесян берется снимать этот психотический беспредел, потому что делает по три сериала в год, и в его арсенале в принципе отсутствует такая опция, как отказать продюсеру с чокнутой сценаристкой.

А критик пишет про все это, потому что любит заглядывать внутрь красивых дам (сценаристки Грацевич, к примеру) и тешить себя иллюзией, что читает их, как открытую книгу. Эта мания особенно часта у женщин — отсюда такой бешеный конкурс на психфаках (психфак — какое хорошее слово, прямо просится в заголовок).

А вот зачем это читателю — загадка. Возможно, он давно мечтал убить критика, но не знал как, — а тут сценаристка Грацевич с рецептом черного облака: легко и ненаказуемо.

И Гришковцу в морге больше любимой работы.

Русское психо «Идентификация», 2022. Реж. Владлена Санду

Бог мой, как бы хорошо все было у этого фильма, кабы не война.

Он сделан по всем рецептам проблемного кино и охватывает максимальный радиус русского зла и мелодраматических коллизий. Киргиз-гастарбайтер. Белая девочка, решившая с ним породниться, приняв ислам, и обвиненная в смерти его брата. Добросовестный, но с припадками адвокат-еврей. Легендарный сыщик-морфинист, глушащий отравой ранение афганской войны. Злоупотребления властей. Угнетение меньшинств. Гендерное насилие. Секс-рабство. Хиджаб. Дурь. Афган. Золотой пазл для экспортных продаж. Скажи кто-нибудь, что из этой кичухи можно выжать приличное кино, его засмеют — и все же поначалу это весьма приличное кино. Делать из актуальной повесточки съедобную конфету — миссия «серьезного» Голливуда, он ничем другим уже двадцать лет не занят. И ровно в тот момент, как наши научились разговаривать на их языке — оказалось, что мы рылом не вышли разговаривать на их языке. Netflix, на запросы которого явно ориентирован фильм, прервал сотрудничество, русская тема токсична, мы жиды Европы и место нам в крематории, как ехидно комментирует ситуацию Шнур.

Видимо, вместе с киргизами. И дергаными еврейскими адвокатами. И выученным языком антиабьюза (чтоб он провалился).

А так все хорошо начиналось.

На свадьбе в гетто убивают старшего брата жениха при попытке насилия над невестой (Лена Тронина). Они были в связи, у него колото-резаные, у нее распорота рука, защита бессильна. Сторчавшийся опер (Олег Васильков) видит, что девушка берет на себя чужое, но попытки влезть в ее прошлое пугают подследственную больше, чем вероятная пятнаха. Адвокат (Роман Васильев) роет со своей стороны — но изломы церебрального паралича мешают убедительной аргументации в пользу клиента. В абонированной ячейке обвиняемой найдены три паспорта на разные имена, а в рефрижераторе с мясом — три женских трупа с тем же характерным клеймением, что и у нее. В СИЗО начинается такое, что авторы трэшного БДСМ-кино о женских тюрьмах тихо завидуют в тряпочку.

Честный следак на опиатах, доходяга-адвокат, его тщеславная мамаша, женский террор и мусульманская диаспора большого города — такой концентрации норм голливудского сюжетосложения не знал даже Михалков-Кончаловский. Ветераны продюсерского цеха Федорович и Никишов до того намаялись, сводя все линии, концы и мотивировки, что поставили свои имена в открытие титров — и по заслугам. Редкого напряжения история с панорамами лютого мегаполиса, минимум шестью выдающимися