Ост-фронт. Новый век русского сериала - Денис Горелов

на русскую жесть и умеет подогнать искомое. Из шести его проданных Netflix'у сериалов («Метод», «Фарца», «Саранча», «Территория», «Мажор», «Sпарта») — все про это.

Режиссер Глигоров дебютировал «Хрустальным» — развернутой панорамой южнорусского зла. Самое время расширяться — до столиц.

Сценарист Маловичко — спец по надорванным героям, которых личная боль и психо делают идеальными волкодавами, а защитная нерасположенность к долгим связям лишает болевых точек. Такие никого не любят, а себя особенно.

Когда эти трое собираются вместе — жди ада. Первым их совместным продуктом и стал «Хрустальный», подлинное окно в преисподню. Зритель такого ждет — хоть и врет, что любит про летнюю грозу. Всякое он любит.

«Химера» — кино про всякое.

Наркорынок Петербурга-2012 поделен группировками Лаваша (Игорь Миркурбанов) и Татарина (Андрей Смирнов, впервые в роли обаятельного чудовища). За одним — Азия, таджикская диаспора и сеть мелкооптовых рынков; героин и трава. У другого — порт и полная логистика в мир большого порока; кокс и химия. На земле, из горя и безденежья растет математический гений безопасного сбыта — изобретатель всем ныне знакомой схемы бесконтактного разброса по закладкам и оплаты через анонимные аккаунты (Эльдар Калимулин, с «Эпидемии» утвердившийся в ролях дерганых аутистов, — многие, похоже, и не знают, что он в норме, настолько привык вибрировать и мычать в кадре). А щемит их всех майор Коньков, опер из главного наркозмеюшника России города Екатеринбурга (Александр Кузнецов). Там, где москвичи 90-х массово сгорали на невозвратных кредитах и ДТП, — ебуржцев целыми школьными параллелями косила грязная дешевая цыганская наркота. За успехи его беременную жену посадили на героин, ребенок родился овощем — так что притоны, склады и поставки майор бомбит по чистому беспределу, скалясь и приплясывая (давно видно, что артист Кузнецов стоит много больше предлагаемых ему ролей в каких-нибудь «Содержанках»).

Ну, и Цекало не был бы Цекалом, если б не раздел до нуля какую-нибудь небесную красуню; фишка у него такая, от «Саранчи» до «Нулевого пациента». На сей раз номер исполняет Лукерья Ильяшенко, которая маме-папе бесспорно удалась и хорошо это знает. Ее роль — ищейка-журналистка, лезущая в тайны наркобизнеса, и это самое слабое звено сценария. Таких журналисток в России нет: денег на теме не поднять, а остаться без пальцев, ушей и головы легче легкого. Но кому-то ж надо давать пояснения о структуре наркотрафика, чтоб зритель хоть что-то догонял — пусть будет журналистка. Про медиа у нас знают не больше, чем про наркобизнес, — сожрут и не такое.

За фильм угандошат двадцать три человека, не считая охраны, — и это хорошая новость. Плохая изложена в начальном титре: от наркоты в стране гасится восемь тысяч народу в год, по одному в час — так что милых и волевых героев, заботливых отцов и талантливых админов, в аду заждались. Уже с четвертой серии можно делать ставки, кто доживет до десятой. Генерал ФСКН с дочкой-кокаинщицей (Кристина Кучеренко), первый кандидат на роль мафиозной крыши. Останется при своих, но потеряет дочь? Мелодрама. Ляжет сам, а дочку будут лечить? Кто-нибудь представляет, как снимать с зависимости биксу с характером Кристины Кучеренко? То, что связь майора с пишущей шалавой обречена — к бабке не ходи: через нее к нему подъехать можно, и барышня девять к одному не жилец. С кем останется майор? Не к жене же вернется — это майор Черкасов во всех сезонах к жене идет; кажется, у генеральской дочки есть будущее. Босс таджиков на экране творит такое, что по сценарной логике дожить до конца не может, — и кому отойдет бизнес? Визирю Талгату? Тот конченый, без Папы и серии не протянет. Значит, на таджикскую сеть наложат лапу питерские? Наследник Татарина (Егор Корешков) мужчина серьезный — но тогда его ждут потери в семье. Дети или жена? Раз датирован фильм 2012-м, сейчас восьмилетнему мальчику как раз восемнадцать, возраст входа в дело. Значит, жизнь девочки гроша не стоит — как и жизнь всех девочек этой картины от нуля до пятидесяти. Что до юных талантов, то они гуртом по кромке ходят — и надо гадать не кто умрет, а кто останется.

Слабых исполнителей в фильме нет. Когда до смерти четыре шага — артиста насквозь видно, и в «Химере» на высоте даже эпизодники. Притом ничья судьба, кроме майора и его близких, как говорится, не внушает тревогу. Да сгинут отравители.

В этом на сценариста Маловичко и Того, кто повыше, можно положиться.

На финальных титрах ощущение: Мамай прошел.

Туда, не знаю куда «Пассажиры», 2021. Реж. Карен Оганесян

Когда исторически маловерующий народ наш берется судить о смерти, замогилье, точках перехода отсюда туда — поневоле тянет искать забугорный аналог: с кого слизано. И восемь раз читать в титрах: «Оригинальный сериал видеосервиса Start».

Сами, все сами.

«А мы и не ваши», — скажут на это продюсеры Шляппо и Троцюк и автор идеи Сорокин, все из белорусского КВН. Край у них болотистый, топкий, чертями и праведниками обжитой и к смерти привычный. Говорить о ней умеют без панического надлома: всем по той дорожке ходить.

По словам Сорокина, идее семь лет — значит, запуску способствовал вирус. Повседневный обыденный уход ближних диктует простоту прощания. Впрочем, и не война. Процесс можно хоть как-то систематизировать, без толчеи у последних ворот.

Итак. Деловитый таксист с благостным лицом Кирилла Кяро возит по Москве новопреставленные души. С мягкой твердостью хорошего врача глушит чужой гнев, суету, гордыню: все ж на нервяке. Народ ему попадается все больше проблемный, требующий терпеливого участия: переход может совершиться только в точке абсолютного счастья, самого светлого из жизненных воспоминаний, а у многих раздраженных душ заветное и лучшее глушится сиюминутной злобой дня и хронической сердитостью не умеющих ограничивать себя натур. Единовременно смятые в машине супруги продолжают собачиться, как живые. Откинувшийся нарик зол на мир из-за детской травмы. Стрелявший в школе старшеклассник хоть кому-то может рассказать, зачем стрелял. Утопшая инстаграмщица озабочена одними лайками и намокшей прической, ей и смерть нипочем. И в каждом надо доскрестись до донышка и на покаяние отпустить. «Маршрут построен», — реагирует желтое такси, когда забытый, потерянный, заваленный толщами обид, капризов и грехов ключ найден. Отпускают только тех, кто взял на себя труд быть хорошим. Как-то так.

Это кино одних диалогов, поэтому дистанция избрана спринтерская: на каждую серию двадцать минут. Впрочем, сердитые, вздорные и малоприятные люди могут раскрыться и быстрее — был бы дисциплинирующий слушатель. Давно уже замечено, что психотерапевт стал исповедником безбожного общества: раньше эту миссию исполнял священник,