Ост-фронт. Новый век русского сериала - Денис Горелов

собственный пращур. Все венчается Ленским расстрелом, порождением сатанинской жадности героя-хозяина. Есенину, поклоннику Пугачева с Махно и любителю кидать баб в надлежащую волну, понравилось бы. Сталину, роже каторжной, тем более. Пильняка с Бабелем его люди убьют, Зощенко облают, а Шишкова не тронут: пусть. Впрочем, при тогдашнем курсе кинематографа на солидарность бедняков (названную в дальнейшем неореализмом) время славить барыг-миллионщиков придет только 35 лет спустя.

Будь у нас в те дальние 60-е годы критика и политология, они бы непременно зафиксировали натуральный правый откат. Города в ходе мощного послевоенного перетока селян стремительно окулачивались. Косыгинский НЭП открыл не только возможности крупных заработков (севера, нефтянка, гражданский флот), но и масштабных трат. Кино вспомнило про хватких сибирских бородачей-освоителей и первым — именно тамошнее. О заштатной Свердловской киностудии и помину б не было, каб не Ярополк Лапшин и его первая в нашем кино сага об оголтелом русском биг-бизнесе «Угрюм-река» (а после — «Приваловские миллионы», а еще после — «Демидовы»).

Что же толкнуло к повторной экранизации страну, уже прошедшую первичный искус капитализма и досыта навидавшуюся жадных устроителей Сибири и своего кармана? Правильный ответ: бабы. Колдуньи-ворожеи-русалки, коими так любит воображать себя отсталая часть женского племени. Ведьмачество, омуты, зелье, приворотный хохот, которого так много было у Шишкова и так мало у материалиста Лапшина.

Не след забывать, что столбовой, определяющей, марочной аудиторией Первого канала-производителя являются тетки. Телевидение, за вычетом спорта, у нас и так на 80 процентов женское — так ОРТ субботней сплетней, феминистскими ток-шоу, коньками со звездами и симуляцией судебных скандалов, кажется, отпугнуло от экрана мужчин вовсе. Отсюда выбор сценаристки Сапрыкиной для адаптации сугубо мужского романа (даже милицейские боевики на ОРТ пишут женщины) и густая смесь перебранки, сантимента и внезапного морализма в совершенно бесстыдной истории. Сибиряки в самой дикой глуши купаются в кальсонах. Влажные грезы Прошки по голым Анфиске, Таньке и Нинке изъяты для сбережения общественной нравственности. Напоказ живущая с богачом Анфиса после ночи падения заказывает баню, чтоб смыть грех (дикая сапрыкинская отсебятина). Да еще требует с хахаля за любовь новую избу, которую в романе он ей отгрохал сам. Из волнующей мужские сердца ветреной чертовки героиня превращается в потаскуху с припадками ложной стыдливости — любимый персонаж кумушек; такой ее и играет Юлия Пересильд.

32-летняя Софья Эрнст в роли гимназистки Нины возбуждает здоровый интерес: с чего так заневестилась дочь барышника, в такие-то годы ни разу не бывавшая замужем? Прохор, 18-летний в романе, исполнен Александром Горбатовым в те же 32 и выглядит сущим дурнем со своей манерой плясать по всякому поводу и дважды в серию бахвалиться завтрашней силой и капиталом. Что простительно мальчишке — довольно странно звучит из уст сивоусого дяди Саши.

Сибирь требует от неподготовленных натур удали и разгула. В дальней деревушке Иркутской губернии откуда-то берется цыганский хор. Поп в масленицу попрекает мирян блинами (!!). От смерти в тайге героев спасают не якуты, а неизвестно как проехавший обоз с бубенцами. Временами кажется, что все это сочинил американец, который без цыган, блинов, троек и разорванного в порыве страсти женского белья Россию вообразить не в состоянии.

Деревенские ругаются словом «деревня».

Городовых за глаза кличут полицаями.

Старший Громов, словно Киса Воробьянинов, швыряется по деревенской улице деньгами.

Штамм подступающего вирусного идиотизма начинает всерьез угрожать мозгу — а ведь прошло только четверть картины.

Как-то раз, услышав на одном из просмотров с экрана: «Станция Березайка», товарищ Сталин сухо молвил: «Вот на этой станции мы и сойдем». И ушел.

Первый канал по случаю женского дня успел показать четыре серии из шестнадцати. На этой станции мы и сойдем.

Шишков простит.

Его ясные светлые очи

До конца разглядели врага

«Карамора», 2022. Реж. Данила Козловский

Сценарист Фомин, прежде киноведческой науке не известный, создал новую космогонию (у них, у космогонистов, тема, что ли, такая — возводить род к Фоме неверующему? Предыдущего звали Фоменко).

Так вот, Фомин объяснил русский XX век закатом правящего в Европе вампиризма. Будто бы кровососущие завелись в царствующей династии с Петра I, падкого на греховные инновации и прозванного за то Антихристом (в Европе же сие безобразие родственных монархических домов процветало давно, и возраст правящих дам Великобритании от Виктории до Елизаветы лишь подтверждает спасительную догадку). Клан посвященных был мал и узок, и неизбежное кровосмешение привело к вырождению царской породы: последний цесаревич уже не годился совершенно ни к черту, чему есть медицинские свидетельства. Тут-то, стало быть, вампир Столыпин и предложил обратное вочеловечивание во имя сохранения власти — каковой либерализм и взбесил упырских ортодоксов во главе с князем Юсуповым. Путь назад в людское племя якобы знал душевед Распутин (за что его и грохнули) и граф Толстой, сам из них же (раз уж граф), но превозмогший дурную склонность путем самосовершенствования (объяснение долгожительства Л.Н. и поведения приставленного к нему Черткова вурдалачеством немало позабавит литературоведов). А революцию, значит, поначалу делали нормальные ребята, хоть и бешеные, но по ходу тоже заразились вампиризмом и стали пить кровь народа, чего прежде за ними не замечалось.

Вот ты какая, диалектика материализма.

Герой взят не верующим ни в царя, ни в генерального секретаря Фоминым из рассказа Горького, в которого Фомин тоже не верит — ибо Алексей Максимович утверждал, что человек звучит гордо и рожден летать, а большевики ему поддакивали, являя на практике совсем иные примеры. Карамора убивает всякую начальственную нечисть и параллельно сотрудничает с охранкой, помогая ей истреблять совсем уж зарвавшихся отморозков. Притом добрейшей души человек в исполнении положительного во всех отношениях Данилы Козловского (он же и режиссер). Борьба с вампиризмом смещает нравственные акценты и перетягивает на светлую сторону истории и Распутина (изгонял бесов из царской семьи и пал на посту), и эсера Богрова (настиг вампира Столыпина по наколке бесогонов-жандармов), и самого товарища Кобу (добывал средства на святую инквизицию, но был испорчен денежным вопросом). Теория, оправдывающая зло его борьбой с уже абсолютной чертовщиной, в такой степени затронула сообщество, что объединила на проекте сразу два продюсерских клана: склонный к эзотерике Квартет «Л» (Илоян-Шляппо-Жалинский-Троцюк Алексей) и социокритический дуэт Федорович-Никишов (столь небывалый союз сродни вступлению в антигитлеровскую коалицию Соединенного Королевства с СССР и альянсу «Пепси-колы» и «Кока-колы» против лимонада «Буратино»).

Вампирская линия, как сказал бы о тех же временах потомственный долгожитель Н. С. Михалков, многое объясняет. Аморализм и растление начала века из иррациональной бесовщины, взыскующей небесных кар, превращается в естественный ход вещей: вампиры, стало быть, воду мутили, а другие вампиры им