Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

Сигала, одного из ведущих редакторов «Таймс», для обсуждения вопроса о том, допустимо ли для него писать статью об обезболивающих, коль скоро у него продается книга на ту же тему. Разумеется, допустимо, воскликнул Мейер. Он ведь эксперт в этой теме! Он знает всю эту историю изнутри! Он обладает необходимыми техническими знаниями! У него есть источники! И он ни словом не упомянул свою книгу в статье о Раше Лимбо, чтобы сделать ей бесплатную рекламу. Он даже Purdue упомянул только в одиннадцатом абзаце. «Это было ужасное разочарование[1486], – вспоминал Мейер годы спустя. – Мне казалось, что это несправедливо».

Окрент опубликовал колонку под заголовком «Можно из принципа стоять на своем – и все равно споткнуться», в которой писал, что находит репортерскую работу Мейера «в целом точной и справедливой», но утверждал, что конфликт интересов действительно существует. Кто-то может возразить, что Purdue «делает из мухи слона», допускал Окрент. Но для «репутации» газеты будет больше всего пользы, «если убрать даже малейший намек на конфликт».

– Вы не будете писать об опиоидах, – сказал Мейеру Эл Сигал, заявив, что «Таймс» снимает его с этой темы.

Много позднее Окрент оправдывался тем, что был новичком на своей должности в «Таймс», когда писал эту колонку о Purdue, и признавал, что в прошедшие с тех пор годы не раз гадал, «не допустил ли ошибку». Мейер был в ярости – «едва не спятил», по словам Окрента. По мнению Мейера, Окрента «облапошили», а руководство «Таймс», парализованное страхами за пострадавшую честность газеты, позволило корпоративным бандитам выкрутить себе руки[1487]. Purdue Pharma была замешана в вопиющие нарушения – нарушения, как был уверен Мейер, почти наверняка криминальные. На протяжении двух лет Юделл и другие саклеровские прихвостни пытались нейтрализовать его, не дать ему писать правду о том, чем занимается их компания. И теперь они, похоже, все-таки добились успеха.

Глава 20

Вызывая огонь на себя

Джон Браунли[1488], молодой прокурор с политическими амбициями, вырос в Вирджинии, был сыном пехотного офицера, служившего во Вьетнаме. Браунли учился в юридической школе университета Вильгельма и Марии и четыре года отслужил в армии. За пару недель до 11 сентября 2001 года Джордж М. Буш назначил его федеральным прокурором Западного округа Вирджинии. Это был завидный пост, но люди, которые были знакомы с Браунли в то время, говорят, что он рассматривал его как промежуточный этап. На самом деле он мечтал подняться по политической лестнице республиканской партии и баллотироваться в генеральные прокуроры штата. А дальше – кто знает? В губернаторы? В сенаторы?..

К тому времени как Браунли занял этот пост, его штат утопал в ОксиКонтине. Он проработал меньше месяца, когда его офис объявил о признании вины[1489] рядом лиц, которые занимались нелегальной торговлей этим наркотиком. Кризис прибавил хлопот прокурорским работникам: казалось, чуть ни не каждую вторую неделю выдвигались новые обвинения против врачей, наркодилеров, фармацевтов, воров, грабивших аптеки. И пока копились все эти дела, у них наметился общий знаменатель – таблетка, которая так цепко прибрала общество к рукам. Кто же ее производит?[1490] – заинтересовался Браунли. Буря проблем обрушилась на его штат, казалось, в одночасье. Но откуда она пришла?

Ответ, как подсказали ему подчиненные, был прост: в Коннектикуте. После первых нескольких месяцев пребывания Браунли на посту федерального прокурора его офис выдвинул против местного врача, Сесила Нокса, обвинение в нелегальном распространении ОксиКонтина. Это был в некоторых отношениях стандартный сценарий: клиника, где задавали мало вопросов, стала активным дистрибьютором опиоидных обезболивающих. Но когда сотрудники Браунли присмотрелись к Ноксу, они обнаружили, что у него был дополнительный заработок: он трудился оратором за плату. «Мы знаем, что он выступал[1491] с пропагандистскими речами, – сказал Браунли на пресс-конференции. – В пользу Purdue».

Браунли нравилось проводить пресс-конференции. На самом деле он был из той самой породы юристов, которых Говард Юделл любил презрительно называть «слишком рьяными прокурорами с политическими амбициями». Он явно наслаждался известностью, которую приносили заявления о предъявленных обвинениях и явках с повинной. У этой любви к выступлениям была забавная сторона: отправляясь в поездки по штату, Браунли возил с собой в багажнике машины переносную кафедру со складными ножками на случай, если придется спонтанно выступать перед СМИ.

Оказалось, что два прокурора, работавших под началом Браунли, Рэнди Рамсейер и Рик Маунткасл, уже начали расследование[1492] деятельности Purdue. Рамсейер и Маунткасл работали в местном офисе в Эбингдоне, небольшом городке в горах Блю-Ридж. Учреждение было более чем скромным: они ютились в крохотном помещении с витриной по соседству с кабинетом стоматолога в одном из стрип-моллов[1493]. Но оба были закаленными, опытными федеральными прокурорами и своими глазами видели, какие беды обрушил ОксиКонтин на их городок.

Мотивация любого прокурора – это сложный коктейль из принципиальности и амбиций. Для одних на первом месте стоят императивы правосудия, для других – внимание общества. Но оба типа мотивации удовлетворяются перспективой большой игры. «Мы сидели и разговаривали[1494] о том, где будет больше всего шума, – вспоминал Рик Маунткасл. – И решили: давай-ка присмотримся к Purdue». Эта семейная фармацевтическая компания, находившаяся в далеком Стэмфорде, в штате Коннектикут, внезапно стала зарабатывать миллиарды долларов на продаже ОксиКонтина и производила впечатление большого игрока. Безусловно, были и другие «нехорошие» фармкомпании, другие фирмы, производившие опиоиды. Но в то время Purdue напрашивалась на роль главного подозреваемого. Злоупотребление рецептурными средствами всегда было проблемой в Аппалачах. Однако пришествие ОксиКонтина изменило весь ход игры, и до Маунткасла и Рамсейера то и дело доходили истории об агрессивности[1495] торговых агентов Purdue и о том, как они выкручивают руки местным фармацевтам, чтобы те отоваривали рецепты. Аптекарь маленького городка или поселка обычно знал своих пациентов по именам и хорошо представлял, у кого может быть законная потребность в большом количестве опиоидных обезболивающих, а у кого ее явно нет. Какого рода бизнес-модель побуждала агентов Purdue давить на местного аптекаря, чтобы тот продолжал продавать таблетки людям, которые, как он прекрасно знал, не являются легитимными пациентами?

Когда эти два прокурора рассказали Браунли о своей идее сосредоточиться на Purdue, тот сразу их поддержал и велел «двигать вперед на всех парах». Это будет не гражданское дело – из таких, с которыми компания уже сталкивалась многократно и от которых с большим успехом отбивалась. Это будет криминальное расследование. Прокуроры начнут со сбора доказательств, бесед с людьми и запросов на внутренние документы компании.

– А что, если мы ничего не найдем? – вслух поинтересовался Рамсейер.