У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №1(3) 2018 г. - Альманах Российский колокол

своей тайне. С одной стороны, я тысячу раз убеждался, что в театре возможно всё, а с другой – поди ж ты, всё-таки есть что-то, что не поддаётся переводу в визуальный ряд. Или кажется, что не поддается. И вот именно в этот момент, когда литература видится абсолютно неприступной, меня начинает трясти от её вида, возникает неимоверное желание несценичное сделать сценичным, оживить в образе то, что выражено в буковках и словах.

Вот замечательная строчка из Бунина: «Я хватал и целовал её голые плечи, ноги… Разность горячих и прохладных мест её тела потрясала больше всего». Возможно ли в театре это сыграть? Мой ответ: сыграть нельзя – передать можно. Совсем не обязательно показывать на сцене «хватание» героем голых плеч и ног его возлюбленной, а потом демонстрировать «горячие и прохладные места» – вот будет пошлость и ужас! Вот будет иллюстрация, комичная и глупая. Так что же?

А вот встаньте и пойдите на спектакль «Жизнь Арсеньева» – там это будет!

Или другая полустрочка из того же Ивана Алексеевича: «…недоступно села в угол». Театр сначала дрейфит перед такой прозой, а потом находит свою игру, помучившись изрядно над этим «недоступно», и всё же находит образ, делает прозу театральной.

Враг театра – повествование, в котором описание, будь оно под пером классика чрезвычайно выразительно, всё равно делается основным препятствием, мешающим образной структуре сценического выражения. Все описания, как правило, задерживают действие, и потому их надо беспощадно вымарывать из театральной игры. К чему это приводит? К обеднению прозы, к чувствительным потерям авторского стиля и смысла.

Где же выход?

Только в одном – в поиске образного АНАЛОГА прозы, который не должен уступить чисто словесному изъявлению самого гениального текста. Следует обнаружить и организовать на сцене не тавтологию образов – литературного и театрального, – а их таинственное родство. Проза самодостаточна, но и театр как ДРУГОЙ вид искусства способен на чудо: помянутые строки Бунина при таком подходе могут быть театрально воплощены актёрами без слов, их можно ПЕРЕДАТЬ, не иллюстрируя, а созидая совершенно иной образ, в котором слова хоть и будут отсутствовать, но, тем не менее, их смысл будет читаться!

Театр в этом случае обретает свою непобедимость и доказывает, что ему бывает под силу «передать непередаваемое» (К. С. Станиславский).

О. Р. И напоследок: что-нибудь доброе, светлое, желанное из любимой классики? Лично мне хочется прокричать пушкинское: «Да здравствуют музы! Да здравствует разум!»

М. Р. «Да здравствует солнце, да скроется тьма!»

Литературный десерт

Вячеслав Иванов

Бывает

Иванов Вячеслав – поэт, публицист. Член Союза российских писателей. Автор поэтических сборников «Нас на Земле двое» и «Крылья». Лауреат литературной премии «Справедливой России» «В поисках правды и справедливости» в номинации «Молодая поэзия России» (2016 г.). Победитель Всероссийского конкурса молодых поэтов имени Б. А. Ахмадулиной (2017 г.). Публиковался в литературных изданиях: «Москва», «Юность», «Литературная Россия», «Роман-Газета».

Мы познакомились на улице

Мы познакомились на улице,

И я привёл её домой,

Где угостил копчёной курицей

И газированной водой.

И до белья цветасто-белого,

Не отводя бесстыжих глаз,

Она разделась, словно делала

При мне такое сотни раз.

И ложем нашим стал обшарпанный

Диван без всяких покрывал.

А поцелуи были жаркими,

Каких ещё я не знавал!

Мы вместо трепли о материях

Высоких вышли покурить.

О, сколько времени потеряно

На тех, с кем нужно говорить!

И говорить, и уговаривать!

И притворяться кем-нибудь!

И ценным чем-нибудь одаривать.

О, как неверен этот путь!

И мы порой на усложнение

Идём по собственной вине!

Отказы, слёзы, унижения

И поиск истины в вине!

О, эта женщина случайная

Была святее всех святых!

А я, дурак, всю жизнь отчаянно

Неблагодарным нёс цветы!

Мария Сергевна

Я Вам обещаю, Мария Сергевна,

Что буду хорошим зятем.

Здоровья желать буду Вам ежедневно.

Давайте за стол присядем?

Я взял, как Вы любите, сладкое «Боско»,

На закусь – чуть-чуть икорки.

Я Вас уважаю до костного мозга.

Я, мама, от Вас в восторге.

Поедем на юг! Ведь втроём веселее.

У моря найдём жилплощадь.

Что может быть лучше, чудесней, светлее,

Чем отдых с любимой тёщей?

Под самое солнце подставите спину,

И я Вас намажу кремом.

И, может быть, даже увидим дельфинов.

Такая вот зреет тема.

Вы только Катюше скажите построже,

Подействуйте, повлияйте,

Чтоб замуж пошла. Я же самый хороший.

Я создан для Вас и Кати!

Мария Сергевна вздохнула культурно,

Молчание вдруг нарушив:

– Сдалась тебе эта костлявая дура?!

Ну, разве ж я чем-то хуже?

Когда природы шум утихнет

Когда природы шум утихнет

И вдруг застынет этот миг,

Ты мне тихонько скажешь: «Ихний»,

А я тебя поправлю: «Их!»

Ты, оскорбившись, скажешь: «Зво́нишь!»

А я, растерянно: «Звони́шь».

И протяну словарик в помощь,

И воцарится в мире тишь!

Но ты прервёшь её скандалом,

Мол, чё, товарищ, за дела?

Я издеваться повод да́ла?

А я отвечу: «Не дала́…»

И ты уйдёшь, и не заглянешь

В словарик мой, – печально, что ж.

И без меня в журнальный глянец

Без исправлений заглянёшь.

Поэт в России

Поэт в России больше, чем поэт,

Но меньше, чем накормлен и одет.

Живи

«Живи ещё хоть четверть века!» –

Ему сказала ипотека.

У меня есть руки

У меня есть руки, чтоб

Я бы сено ими грёб.

Есть широкая спина,

Чтоб нести мешок зерна.

У меня есть также рот.

Ртом я ем и пью компот.

Есть два глаза. Ими я

Зрю родимые края.

Носом