Альманах «СовременникЪ» №1 (28), 2022 (посвященный Николаю Гоголю) - Коллектив авторов

class="title1">

Добро пожаловать в сельву!

I часть

И кто это там смеет утверждать, что Солнышко ласковое?!

Джунгли. Лианы вьются.

Речка с тёмной водой.

Звери пришли напиться

К речке на водопой.

Жирафы и обезьяны,

Мангусты, тушканчик каждый,

Верблюды, козлы и бараны —

Все изнывают от жажды.

Скачет сайгак вприпрыжку,

Щебень копытит звонко,

Рядом несёт мартышка

В жёлтых зубах мартышонка.

Катятся мелкие камни

С берега в мутные волны:

«Ну-ка подвиньтесь, лани!» —

Волк проворчал беззлобно.

И у воды теснятся,

Пьют от велика до мала

Смело, за жизнь не боятся —

Ведь перемирье настало!

А на откосе песчаном

В мантии пышной своей

Властно следит за стадом

Грозный царь всех зверей.

Твёрд его профиль гордый,

Великолепна грива,

Звери в глаза ему смотрят

Трепетно и льстиво.

Хвостом перед ним виляют,

Юлой перед ним юлят.

Все потому, что знают

Джунглей они царя.

Лев же невозмутимо,

Щурясь, глядит на небо:

Ни одного пилигрима —

Облачка – ну хоть где бы!

Рядом змея прошуршала

Хрусткой и ломкой отавой;

Пекло камыш иссушало

До сердцевины самой.

Сбросило листья махуа,

Птицы кричат тоскливо,

Солнце дрожит, как муха,

В адской жаре пугливо.

Лев обратился к зверям:

«Небо смогли мы прогневать!

Я к вековым деревьям

Предков иду проведать.

Бейте, слоны, в барабаны,

Цапли венки пусть вяжут,

Пойте богам осанны,

Ждём, что нам кости скажут».

В роще священной куллу

Снадобье вылил «муфуго».

В такт барабанному гулу

Кубок потряс из бука.

Бросив гадальные кости

Разом на козью шкуру,

Ни в торжестве лев, ни в злости,

Прямо как мудрый гуру.

От нетерпения шуму

Звери подняли немало.

Лишь кровожадная Пума

Молча одна стояла.

«Срок наконец-то указан, —

Лев произносит вслух, —

Ливень спасительный в шраван

Даст нам Великий Дух».

Звери хвалебные гимны

Радостно пели вождю.

Знают, что хлынут ливни,

Верят, что быть дождю.

К царской его пещере

Тащат они дары,

В истине древних поверий,

В правилах жизни-игры.

Ведь это известно давно

Кобрам, гаурам, медведям:

Всё, что вождю суждено, —

И суждено его зверям.

II часть

Мёртвые правят живыми.

Огюст Конт

Годы проходят мерно,

Медленно время тлеет.

В жизни закономерно

Всё на Земле стареет.

Лев тяжелей стал немного,

Бороду отпустил.

Так же лежит у истока,

Лапу в реку опустил.

Но не река уж это.

Русло её пересохло.

В самое жаркое лето

С солнцем, как алая свёкла.

Всё, что оставило солнце

От изобильного русла, —

С грязной водой болотце,

Выжатой пеклом в сусло.

Лев на своём помосте

Кубок потряс – грааль,

Бросив гадальные кости.

Смотрит задумчиво вдаль.

Жёлтое марево скрыло

Горы, холмы. К косогору

Пыль раскалённого ила

Видно сквозь марево взору.

Это бредут гауры,

Сгорбясь, издалека.

Выцвели бурые шкуры,

Впали, ввалились бока.

Клубы тяжёлой пыли

Густо покрыли солнце.

Знает лев: звери решили

С жажды идти на болотце.

Еле бредут и протяжно

В марево скорбно мычат.

Солнце палящее страшно

Свой совершает обряд.

Всё покорилось зною;

Стало махуа похоже,

Сбросив кору с листвою,

На сухожилья без кожи.

В берег впиявились корни —

Злые старушечьи пальцы, —

Рядом на выжженном дёрне

Сохнут жуки-страдальцы.

А у воды у мутной

Столпотворенье такое!

В сени тенистой, приютной

Все как в Ковчеге у Ноя.

Словно деля наследство,

Зебры, волки, бегемоты

Вместе, не зря на соседство,

Жадно лакают воду.

Хищник, жуя растенья,

Грязной водой запивая,

Знает, что лев примиренье

Издал, повелевая.

ВДРУГ… завоняло кровью —

Это без лишнего шума,

Скрывшись за спину воловью,

Съела мартышку пума.

Лев потянул тогда воздух,

Гневом глаза запылали,

Скрежет когтей его острых

Схож был со скрежетом стали:

«Сердце твоё кошачье

Стало змеиным схроном.

Здесь даже жизнь лягушачья

Защищена Законом».

Хищно она ухмыльнулась

В этот палящий зной,

Нагло в лицо усмехнулась:

«Что мне закон пустой?!

Списаны все законы —

Старые предрассудки,

Жить теперь будем по новой,

Сильному – карты в руки.

Засуха, Лев, опалила

Мёртвым дыханьем порядки,

Засуха освободила

От надоевшей оглядки.

Что мне, старик, тебя слушать,

Что подчиняться тебе,

Если хочу я кушать —

Пищу беру себе».

Замерло всё в мгновение,

Всё замолчало, притихло…

Жуткое оцепенение

Джунгли на время постигло.

Взгляды врагов скрестились,

Будто в бою секиры.

И в напряженье застыли

Бога войны кумиры.

Звери, дрожа от страха,

Бросились наутёк.

Взмокла на мышке рубаха,

Заяц залез под пенёк.

Горный баран заблеял,

Кричит, удирая: «Бэ-э-э,

Мне суховей навеял,

Чую, что быть беде».