Российский колокол №7-8 2021 - Коллектив авторов

не сказала. Шагнула вперёд и заторопилась по дорожке. Вскоре до нас донёсся запах гнилого дерева и прелой травы. А ветер всё так же, как и много лет назад, шелестел листвой раскидистых крон, вот только стволы стали толще и выше, а тени – длиннее и темнее.

Мы бродили между могил, и я расспрашивал девушку о жизни.

– Как тебе удаётся здесь жить? – удивлялся. – Скукота страшная! Природа, конечно, дивная, но это можно вынести месяц-два, а потом? Давай я заберу тебя в город. Там весело, шумно… Магазины, кафе, кинотеатры… Выучишься, получишь диплом, найдёшь работу… и забудешь всё это как страшный сон!

– Да нельзя мне отсюда уезжать, Славочка! – Девушка закинула косу за спину и остановилась напротив меня. – Кто же будет за ними присматривать? – Она махнула рукой в сторону деревни.

– Так мы и их в город перетащим! Я уж точно бабулю увезу отсюда. У нас и аптеки, и больницы рядом. И мама ухаживать будет… А если на природу захочется – так у нас парки и скверы имеются!

– А другие как же?

– Ну, у них тоже наверняка родственники есть! А вдруг и живут они недалеко от нас – встречаться будут, по аллеям гулять, голубей кормить!

– Да не поедут они никуда. Не смогут! Тут их дом!

– Да случись что – ни врача, ни скорой не дождёшься! – начал кипятиться я.

– А им это и не нужно! – улыбнулась Любаша.

– А вдруг что случится – откуда помощи ждать? – не унимался я.

– Да им уже и не нужна помощь! Опоздал ты, Слава…

– Что значит опоздал? – Я схватил девушку за руку, но она не шевельнулась, только грустно смотрела куда-то в сторону.

Я проследил за её взглядом. За невысоким заборчиком, в земле, ещё свежей, торчал грубо выструганный деревянный крест. Я посмотрел на него и не поверил своим глазам. На табличке было вырезано имя моей бабушки – Инесса Степановна Милославская; дата смерти – 2 июля.

– Это три дня назад! – выдохнул я и ошалело уставился на Любу.

Девушка виновато пожала плечами и перевела взгляд на другую могилку, по соседству. Я резко обернулся и прочёл: Соломатин Игнат Нестерович.

Вся могилка бабушкиного кавалера была покрыта ярко-синими колокольчиками на длинных стеблях…

Я посмотрел чуть дальше: Степанида Игоревна Беляева. Опустил взгляд на землю у её памятника, на которой переливались яркими красками фантики от конфет «Петушок», «Золушка» и «Белочка».

Могила Антона Мефодьевича, чуть в стороне от общего ряда, была усыпана печеньем – простым, рассыпчатым и ароматным.

Внезапно вокруг наступила тишина, такая, как в кино показывают, и воздух сделался вязким, густым, словно из киселя. У меня ослабели руки. Задрожали ноги. А сам я чуть не потерял сознание от ужаса.

Что есть сил я рванул в деревню. Высокая трава хлестала меня по щекам, рукам и ногам, но я не чувствовал боли. Что я надеялся увидеть? Не знаю. Но тогда мне важно было осознать, что я не сошёл с ума, что сейчас этот кошмар закончится и я узнаю правду… Может, ещё не пришёл в себя после аварии?

Дом был пуст. Самовар стоял на столе в кухне, холодный и пустой. Стол в гостиной и правда был сервирован, словно бабуля ждала моего приезда. А я… не успел!

Я закрыл лицо руками и разрыдался, как маленький мальчик. В этот момент я чувствовал себя обиженным, испуганным и виноватым! Вздрогнул, когда кто-то дотронулся рукой до моего плеча.

– Люба! – я посмотрел на девушку. – Как же так? Что это было? Наваждение? Галлюцинация?

– Она очень ждала тебя! Хотела увидеть единственного внука, хотела угостить, хотела попрощаться! – девушка потянула меня за руку. – Ты должен навестить её там и сказать, что приехал к ней! Теперь она там…

Люба ещё что-то говорила и говорила, когда мы возвращались на кладбище. Я не вслушивался в её слова, но понимал, что она пытается меня утешить.

– Ты останешься здесь и будешь её оберегать! И всех остальных. Вместе со мной! И мы всегда будем рядом! Здесь так покойно и красиво! А главное – свободно!

– Я уеду завтра же! Возьму тебя с собой и уеду!

– Ты не сможешь!

Она повела меня вдоль ряда.

– Куда мы идём? – спросил я.

Голос меня не слушался, дрожал, срывался на писк.

– Сейчас увидишь!

Она остановилась у крайней могилы, с синей оградкой, и я прочитал на маленьком мраморном памятнике с белым ангелочком: Люба Пушкарёва, 14 лет.

– Что случилось? – проговорил я, еле ворочая языком.

– Когда вы переехали, я боялась, что ты забудешь меня, променяешь на городскую девчонку – они же такие… современные, красивые, перспективные… Я очень скучала и переживала… Слабым утешением были годы, когда ты приезжал на каникулы. А потом и вовсе пропал! Я решила, что моя жизнь теперь никому не нужна! И вот!.. Наглоталась снотворного!.. Поэтому я уже никуда не смогу уехать и никогда не смогу начать новую жизнь! Я и войти-то к остальным не могу – самоубийц не пускают в «приличные» компании! Столько лет я была одна! А теперь ты вернулся!

Я не мог больше этого вынести и заметался по дорожке, заламывая руки и кусая губы.

– Теперь у меня есть ты! – раздался как в тумане её голос. – И мы будем вместе! Всегда!

– Нет… нет, нет! – я заорал от безысходности и ужаса. – Нет! У меня всё впереди!

– У тебя всё позади! – раздался её тихий голос.

Я оттолкнул её, и перед моими глазами предстала совсем свежая могила…

– Милославский Вячеслав Александрович, – прочитал я, – пятое июля.

В этот день я поехал к бабушке и… врезался в столб, не справившись с управлением. Я погиб?!

Моё сознание отказывалось в это верить. Этого просто не может быть! Я сплю и вижу сон?

Я почувствовал рядом с собой еле уловимое движение и, обернувшись назад, увидел свою мать с траурным венком в руках. Она шла медленно, низко склонив голову, а под руку её держал друг, дядя Вова, который хотел продать мою машину и устроить меня на работу…

Он шёл – и довольно улыбался!

– Теперь у него нет преград к сердцу матери! – Догадка взорвалась в моей голове тысячами воспоминаний, которым ранее я не придавал значения. – Какой же я дурак! – я застонал, а Люба ласково прижалась ко мне, пытаясь успокоить. – Я вспомнил! Я вспомнил! – едва сдерживая гнев, прокричал я.

– Что? – девушка с тревогой посмотрела мне в глаза.

– Тормоз!.. Он не работал…

Я протянул руки к матери, но она прошла сквозь меня, убитая горем, не замечая ничего вокруг. Я