Традиции & авангард. Выпуск № 4 - Коллектив авторов

class="v">А мир глядит на нас и видит нас – от пяток,

Закованых в кожзам, до пробковых платформ.

…Сегодня ты пришла в прохладном двадцать пятом

И греешься в моём почти сороковом.

* * *

…Вот и расправь постель своему безумью.

Город от снегопада совсем седой.

Ночью, такой пустой и такой безлунной,

Соль в крови с морской говорит водой.

Мыслящий натрий-хлор, слёзы вкуса лайма,

Сгусток имён, чья азбука – тишина,

Четверть-, полу-, полуторапроницаем

Для трансмембранных нежности и вина.

Быть сверхгорячим льдом, ледяною лавой,

Кашлять тяжёлыми лёгкими городов —

Но никогда не суметь разучиться плавать,

Не разлюбить кошачьих ночных зрачков.

Или предать теплокровных в канун субботы?

Кануть в анналы мира, свернуться в трей.

Вестью благой от Иуды Прокариота

Тихо висеть в серебре соляных морей.

Врата Расёмон

Перед желанием выжить бессильна жизнь,

Только намерен гикнуться в одночасье —

Вздёрнут за шкирку с рявком «а ну держись!»

Соевым соусом вымазанные хаси.

Так и живём, цепляясь за каждый вдох,

Божья еда иль так, дунадан на лыжах.

Только, пока рефери сосчитал до трёх,

Путник прошёл врата Расёмон. И выжил.

Перед желанием пыли чужих дорог

Даже любовь не кажется хеппи-эндом.

И путеводный рисовый колобок

Мается по углам одиночки-бэнто.

Что-то опять плюётся в тебя с небес,

Балуется, врубая в душе тревогу.

Левую створку когда-то пометил бес.

Путник прошёл врата Расёмон – в дорогу!

Перед желанием выпить бессильно всё,

Выпилить этот неостановимый Пейсах.

К пьяным поэтам ходит во сне Басе

И наливает настойки на эдельвейсах.

Полная тыква, и чаши – конечно, две!

Персиковой долиной предстанет Припять.

Тихо лелея музыку в голове,

Путник прошёл. Ну как за него не выпить!

Перед желанием резать словами сталь

Каждый предлог становится необъятен.

Топай в дорогу, опустошай хрусталь,

Руки отмой от подлых чернильных пятен.

…Бес увязался за караваном вдаль,

Левая створка повязана чьим-то оби.

Выбора нет. Безумие и печаль.

Я пересёк врата Расёмон. Тандзё би.

Монолог пули

Ты спишь, мой милый? Спишь. А я не сплю.

Пусть неподвижна – я всегда при деле

И жду, покуда нервы на пределе

Не перейдут предела. К январю,

А лучше к маю, неуёмный мой,

Погаснет слово, выдохнется водка,

И слаще, чем девчоночья походка,

Покажется моя по винтовой.

На резкость наведи рабочий глаз,

Сквозь ковролин коснись сырого тела

Земли. Ах, да, ты спишь. А я хотела

Уже начать. Но – позже. Не сейчас.

Сейчас тебе приснится лебеда

На серо-жёлтых пустошах у моря,

Тропа; и ты пойдёшь по ней, не споря,

От пустоты немея, как всегда.

И сон не в руку, а почти в висок.

Мой каламбур на скорости в пять сотен

Почти неуловим, почти бесплотен —

Но тронула улыбка уголок

Сухого рта, и пальцы напряглись.

Ах, милый, пригласи меня присниться!

Нет проще ничего – взметни ресницы,

Влюбись в меня и прошепчи: «Приснись».

…Нет, слишком рано. Ты ещё спешишь

В полурассвете к зыбкой литорали

И в то же время где-то на Урале

Речные раздвигаешь камыши.

И мир глубок, и в этой глубине

Тебя целуют сладко вечерами.

…Но ты проснёшься с мокрыми глазами.

И будешь думать. Будешь. Обо мне.

* * *

Обещают тепло; а душа истончилась от льда.

Обещают дожди; а метели не бросили плясок.

Я по имени звал обладателя солнечных красок —

Он пришёл; не ко мне, и не вовремя, и не туда.

Где-то алым цветёт и сиреневым вянет рассвет,

Где-то руки с мороза протягивают над углями,

И шальной подалирий вдоль моря летит над полями,

Разрешая извечный вопрос: убегать или нет.

Полоротое время давно упустило мою

Ненаглядную тень; и фантомная боль прошивает

Рану тени. Но – знашь ли? – раны теней заживают,

И моя за меня доживёт, и пребудет в раю.

Обещали судьбу; а пришло красноречие льдин,

Пустоты и сугробов, речной промороженной глади.

И снега неважны – я не столько выхаживал ради

Ожиданья, смятенья и тихого слова «приди…»

А дорога капризною кошкой прогнулась, легла —

Рукавицы потеряны, две сигареты в кармане —

Но зачем-то поют небеса, и в итоге скитаний

Обещают тепло. Нужно только дожить до тепла.

* * *

Navigare necesse! Скорей занимайте места,

Мы уходим в туман через десять минут после бала.

Поверяют компас; и волна голубого холста,

Словно милая Эос, от сна и чудовищ восстав,

Развернёт чудеса и поймает порыв с перевала.

Размыкайте объятья! Плывущему светит звезда,

Остающимся – книга и грог, суховей на закате.

И, молитва о муже и сыне, о тех, кто устал

Разгонять миражи, освящая чужие места,

Чтоб был милостив Бог- но оставьте Его, бога ради.

Вот кильватерный след – в нём косицей плетётся вода,

Вот смеётся с небес твоя муза, лучистая Спика.

А идущие следом тебя не поймут никогда —

Даже твой затонувший рангоут найдя в неводах

И…vivere non est… прочитав в основании гика.

Уроки алисского

(…Наверное, где-то. Сидя на

Когда-то. Чеширский сфинкс,

White Rabbit, Додо. Невидимо —

Алиса. Алиса speaks:)

…Два века сомкнулись – нижнее

С двадцатым. Европа спит.

Sunset у неё – но лишнее

Кипит через край, стучит…

Часы уходящих по ночи

Пиликают каждый час.

Допелся один Семёнович —

Допишется Lutwidge Charles…

(Алиса чеширит котика,

С улыбки – вразнос, true war.

Трава цепенеет зонтиком,

Зовясь неспроста травой)