Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

Артур школу обожал[46]. На уроках истории он проникся искренним восхищением к отцам-основателям, чувствуя в них родственные души, особенно в Томасе Джефферсоне. Как и Джефферсон, юный Арти питал живой интерес к самым разным вещам: искусство, естественные науки, литература, история, спорт, бизнес – он хотел попробовать себя во всем; а в «Эразмусе» уделяли большое внимание внеурочной деятельности. В школе функционировало около сотни тематических клубов – на любой вкус. Зимой во второй половине дня, когда заканчивались уроки и сгущались сумерки, школа ярко освещалась, по периметру внутреннего двора сияли окна, и в коридорах то и дело можно было услышать: «Господин председатель! Огласите регламент!» Это собирались на очередные заседания ученические клубы[47].

В дальнейшем, вспоминая первые годы учебы в «Эразмусе», Артур говорил о «больших мечтах»[48]. «Эразмус» был храмом американской меритократии[49], и Артуру казалось, что он может получить от жизни все, единственное реальное ограничение – количество усилий, которые он готов к этому приложить. После уроков мать спрашивала его[50]: «Ну как, удалось тебе задать сегодня хороший вопрос?» Артур превратился в долговязого и широкоплечего подростка с квадратным грубоватым лицом, светлыми волосами и близорукими голубыми глазами. От природы он обладал невероятной выносливостью – и она сослужила ему добрую службу. Вдобавок к учебе он стал редактором школьной газеты и занял вакансию в школьном издательстве, продавая рекламные площади в его публикациях[51]. Артур не стал подписывать стандартный договор об оплате, а внес другое предложение: он будет получать небольшие комиссионные за каждую продажу рекламных площадей. Администрация ответила согласием, и вскоре Артур начал зарабатывать.

Это был урок, который он усвоил с младых ногтей, – урок, оказавший важное влияние на его дальнейшую жизнь: Артуру Саклеру нравилось делать ставку на самого себя[52], целиком вкладываться в изобретение схемы, благодаря которой его неуемная энергия была бы вознаграждена. И одним рабочим местом он не довольствовался. Артур основал бизнес по организации фотосъемки для школьного ежегодного альманаха. После продажи рекламного пространства бизнес-школам Дрейка, сети учебных заведений, специализировавшихся на продолжении образования для офисных служащих, он предложил администрации этой компании сделать его – простого школьника – менеджером по рекламе[53]. И компания согласилась!

Неистощимый азарт и неуемная креативность были настолько сильны в Артуре, что он, казалось, постоянно фонтанировал инновациями и идеями. «Эразмус» выпускал «программные карточки»[54] и другие повседневные учебные материалы для восьми тысяч учащихся. Почему бы не публиковать на их обороте рекламу? Что, если бизнес-школам Дрейка заплатить за производство линеек, брендированных названием компании[55], и раздавать их ученикам «Эразмуса» бесплатно? К тому времени как Артуру исполнилось пятнадцать, он зарабатывал благодаря всем своим разнообразным предприятиям достаточно денег, чтобы вносить вклад в обеспечение семьи[56]. Новые виды заработка накапливались так быстро, что он не поспевал делать все в одиночку, поэтому начал передавать часть из них своему брату Морти[57]. Артур поначалу считал, что младшему из братьев, Рэю, работать не нужно. «Пусть малыш порадуется жизни»[58], – говаривал он. Но со временем и Рэй стал брать на себя часть работы. Артур договорился, что его братья будут продавать рекламные площади в ученическом журнале «Эразмуса», носившем название «Голландец» – The Dutchman. Они убедили производителя сигарет «Честерфилд» создавать рекламу, нацеленную на их соучеников. И это принесло им славные комиссионные[59].

При всей своей ориентации на будущее «Эразмус» также сохранял живую связь с прошлым. Некоторые из отцов-основателей, столь почитаемых Арти, поддерживали школу, в которой он теперь учился: Александр Гамильтон, Аарон Барр и Джон Джей внесли в фонды «Эразмуса» финансовую лепту[60]. Школа была названа в честь голландского ученого XV века Дезидерия Эразма, более известного как Эразм Роттердамский, и витражное окно[61] в библиотеке изображало сцены из его жизни. Каждый день Артуру и его соученикам внушали мысль о том, что со временем они займут свое место в длинной веренице великих американцев, непрерывной линии, которая уходила в прошлое до первых дней основания страны. И не важно, что сейчас они живут в тесных квартирках, или каждый день надевают один и тот же протершийся костюм, или что их родители говорят на другом языке. Эта страна принадлежит им, и истинного величия вполне можно достичь за время одной человеческой жизни.

В центре архитектурного ансамбля по-прежнему стояла старая ветхая голландская школа, пережиток тех времен, когда вся эта часть Бруклина еще была сельской местностью. Когда зимой задувал холодный ветер, деревянные балки старого здания скрипели, и одноклассники Артура шутили, что это призрак Вергилия[62] стонет, слыша, как его прекрасные латинские стихи декламируют с бруклинским акцентом.

* * *

Гиперпродуктивность Артура в те годы отчасти была подстегнута тревожностью: еще когда он учился в «Эразмусе», удача начала отворачиваться от его отца[63]. Часть вложений в недвижимость себя не оправдала, и Саклеры были вынуждены перебраться в более дешевое жилье. Исаак купил обувную мастерскую на Гранд-стрит, но она прогорела и в итоге закрылась. Некогда продав свой бакалейный магазин, чтобы финансировать вложения в недвижимость, теперь Исаак обеднел настолько, что согласился за небольшую плату встать за стойку чужого магазина.

Артур вспоминал, что в те годы он часто мерз, но никогда не голодал. В «Эразмусе» было агентство по трудоустройству, помогавшее учащимся найти работу вне школы, и Артур начал брать дополнительную работу, чтобы поддерживать семью. Он разносил газеты, доставлял цветы[64]. У него не было времени ни встречаться с девушками, ни ездить в летний лагерь, ни ходить на вечеринки. Он работал. В зрелые годы предметом гордости для него было то, что он ни разу не брал отпуск[65] и не отдыхал в каникулы до двадцати пяти лет.

Но даже при такой нагрузке Артур ухитрялся выкраивать время, чтобы заглянуть в иной мир: жизнь за пределами Бруклина, другую жизнь, которая казалась настолько близкой – руку протяни и дотронешься. Время от времени он делал перерывы в своем безумно насыщенном расписании и поднимался по ступеням лестницы Бруклинского музея, проходя сквозь строй ионических колонн в просторные залы, чтобы полюбоваться выставленными там произведениями искусства[66]. Иногда работа курьера заводила его в Манхэттен, в самый центр, вплоть до особняков «позолоченного века» на