Российский колокол №7-8 2019 - Альманах Российский колокол

Закрыл форточку, сел. Налил из кружки в миску молока, накрошил туда хлеба. Подцепив ложкой вымокший ржано-молочный кус, отправил в рот.

Молоко, пролившись в гортань, было парным, тёплым, хлеб горячий – из печи. Он застонал от наслаждения. При этом настырно вламывалась оторопь: соседка Лида только что испекла хлеб и подоила корову… в час ночи?! Какого чёрта… бредятина? Или… по щучьему велению… по Косенка хотению?.. Два дня назад к нему пришёл конверт со снимками какого-то фотографа из Москвы, который просился на работу на его комбинат. От снимков захватило дух: они хлестали по сознанию как лучшие шедевры древних мастеров-художников в Третьяковке. Этот поможет вздыбить бизнес и доходы комбината на 300–400 процентов. Откуда этот мастер, такому место в лучших ателье столицы… немедленно позвать и приручить.

Косенок хлебал тюрю, и тощие плечи его ходили ходуном. Опорожнив миску, он откинулся на спинку кресла и затих, прикрыв глаза воспалёнными от чтения и писанины веками. Внутри вспухала, буйствовала потребность разобраться, расчленить произошедшее на логические, понятные блоки и осмыслить их: в таком режиме, именно так рождалась его формула. Но произошедшее было склёпано без швов из неведомого доселе материала и не поддавалось расчленению в системе РЕАЛЬНОГО материализма. Оно было из иной, нереальной категории. И это, абсолютно непривычное, изводило до истерики.

Трагическая раздвоенность гения

Всемирная значимость Льва Николаевича Толстого – неоспоримый факт. Она базируется на способности гения собирать бытовые, житейские, политические фрагментарные частности воедино, обобщать их и предлагать читателю предельно точный диагноз социальной болезни общества.

В начале XX века Российская империя была заражена бациллами революции, искусственно выращенными в марксистских колбах под названием «Свобода, равенство, братство», «Грабь награбленное», «Отнять и разделить». Люди, занимавшиеся выращиванием этих бацилл, звали себя вождями и всеми способами, в основном кровавыми, увековечивали свои имена в истории. В наши мозги, более того – в нашу генную память, врезаны и болезненно пульсируют подобные личности: Бакунин, Роза Люксембург, Землячка-Залкинд, Азеф, Савинков, Троцкий, Свердлов, Дзержинский, Каменев, Ленин. Последний, будучи наиболее харизматичным вождём революции, или, как позже выяснится – Октябрьского переворота, испытывал к Толстому странное, в чём-то болезненное влечение. С одной стороны – граф, плоть от плоти ненавистной, подлежащей уничтожению империи, белая кость. С другой – «Зеркало революции». Признавая провидческую гениальность Толстого, Ленин вынужден был терпеть его беспощадную вивисекцию вождистской, в том числе и своей сущности. Толстой препарировал красных вождей, а значит, и самого Ленина, как опытный препаратор расчленяет лягушку – с виртуозной и любознательной брезгливостью. Его диагностика партийного главаря неважно какого колера – красного, демократического либо либерального, необычайно точна до сих пор.

«Сначала, благодаря своей способности усваивать чужие мысли и точно выдавать их за свои, он (вождь. – Е. Ч.) в период учения высоко ценился и имел первенство. Но когда он перестал учиться и первенство это прекратилось, он вдруг совершенно переменил свои взгляды и сделался красным (демократическим, либеральным и т. д. – Е. Ч.) Благодаря отсутствию в его характере свойств нравственных и эстетических он очень скоро занял положение руководителя партии. Всё ему казалось необыкновенно просто и ясно. Деятельность его состояла в подготовке переворота или восстания против всего устоявшегося, традиционного, в котором он должен был захватить власть и созвать собор. На соборе должна была быть предложена составленная им программа. И несмотря на её устрашающую несовместимость с гармонией общества, он был вполне уверен, что эта программа исчерпывает все вопросы и нельзя было не исполнить её.

Он никого не любил и ко всем выдающимся людям относился как к соперникам и охотно поступил бы с ними, как старые самцы-обезьяны поступают с молодыми. Он вырвал бы весь ум, все способности у других людей, только бы они не мешали проявлению его способностей и его власти. Он относился хорошо только к людям, пресмыкавшимся перед ним… вопрос отношений полов казался ему, как и все вопросы, очень простым и вполне разрешимым провозглашением свободной, полигамной любви» («Воскресение»).

В отличие от старого «самца-обезьяны» у Ленина хватило разума не предать красной анафеме провидца из Ясной Поляны, который вдобавок вписывался в красную идеологию своим воинственным отторжением поповства и церковных обрядов. Более того, вождь вскоре после установления Советской власти и в преддверии красного террора почти дословно повторяет графа в кадровом диагнозе красного террариума, характеризуя одного из своих подручных Ларина-Лурье: «Опасность от него величайшая, ибо этот человек по своему характеру и невежеству срывает всякую работу, захватывает власть любой ценой, опрокидывает всех председателей, разгоняет спецов и при этом выступает (без тени прав на это) от имени партии…»

Каковы вожди, таковы и вождята, бесчисленно расплодившиеся в революционной реторте. В разлившемся половодье хаоса и красной мести в России, где власть в низовых ячейках общества захватывали тысячи подобных лурьезо-идов, империя захлебнулась в собственной крови, безвозвратно теряя свой накопленный тысячелетиями уникальнейший генофонд и интеллект. Что захотели вбить и таки вбили в Россию потомки лурьезоидов? Ценности западной цивилизации, модернизированные в людоедскую систему троцкистского ГУЛАГа. О родителях-головорезах с отчаянной болью выкрикнул на весь мир Бунин в своих «Окаянных днях». Об их потомках, в которых зеркально узнаются нынешние обитатели Куршевеля и Рублёвки, в рассказе «Люцерн» сказал Толстой ещё в средине XIX века:

«Спросите у кого хотите, у всех этих обитателей Швейцергофа: что лучшее благо в мире? И все, или девяносто девять на сто… скажут вам, что лучшее благо в мире – деньги… Жалкий твой ум, жалкое то счастье, которое ты желаешь, и несчастное ты создание».

Сравнительно поверхностно и вскользь освещена в литературоведении тема, касающаяся глубокого увлечения Толстого буддизмом и индуизмом. Между тем это увлечение, более того – восприятие миробытия Толстым через призму индуизма и ведизма объясняет многие, если не большинство его поступков и его философского направления во второй половине жизни. Нынешнее кришнаитсво как мировоззрение, рычаги которого захватили планетарные кукловоды из мировых финансовых центров и ЦРУ, тщательно ими профильтровано. Ныне оно откорректировано и гипнотически захватывает сознание миллионов. Из индуизма нещадно вытравлено большинство нравственных и эстетических составляющих. Но акцентированно усилена (как и в мировом христианстве) побочная составляющая: АХИМСА (ненасилие). Если в традиционном индуизме Кришна благословляет своего соратника и помошника Арджуну на бой с силами Зла и Тьмы, то нынешний кришнаизм и особенно христианство подаются современными гуру и церковниками под соусом безропотного смирения перед насилием. В них гипнотически пульсирует согласие на действия насильника: ударили по правой щеке – подставь левую, отняли портки – отдай и рубаху. Планетарные паразитарии тратят миллиарды долларов, рупий и рублей на воспитание мазохистской