Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

Однако музей так и не ввел Артура в совет попечителей. Возможно, у части круга высшего общества сложилось окрашенное презрением ощущение, что Саклер слишком сильно этого хочет. Он всегда очень обижался, когда его заставляли чувствовать себя выскочкой или аутсайдером, и кипел возмущением, говоря, что, отказывая ему в месте в совете, «Метрополитен» старается наказать[809] его за то, что он «воспользовался слабостью» музея, добиваясь создания своего анклава. Разве Брук Астор не пересидела свой срок в совете? Почему он не может занять ее место[810]? Артур жаловался, что «Метрополитен» уже нарушил свою договоренность с ним по поводу Саклеровского выставочного зала, в котором установил кофейный бар и магазин сувениров для новой ватиканской выставки. И если уж говорить о ватиканском шоу, восклицал он, вся эта экспозиция была его идеей! Однако «Метрополитен» ни словом об этом не упомянул[811]. (Де Монтебелло на это язвительно возражал, что не нужно «быть каким-то невероятным гением, чтобы прийти к мысли, что неплохо бы показать произведения искусства из Ватикана».)

И все же Артуру доставляли удовольствие некоторые аспекты его связи с «Метрополитеном». Ему было приятно иметь возможность послать одному из новых друзей, ученому и нобелевскому лауреату Лайнусу Полингу, официальное приглашение провести день[812] в музее, который начнется в «галерее каменной скульптуры Артура М. Саклера», а затем продолжится экскурсией по «экспозиции бронзы в Саклеровском крыле». Но он совершенно не скрывал своего расчета на то, что филантроп в обмен на свою щедрость должен иметь право на широкий ряд прерогатив. Филантропия – это не благотворительность, как утверждал адвокат Саклера, Майкл Сонненрайх. Это деловые отношения[813]. После того как Артур пожертвовал деньги на реставрацию театра «Палас», исторического водевиль-хауса в Стэмфорде, штат Коннектикут, Джиллиан написала Полингу письмо, в котором называла этот театр «новой игрушкой Артура»[814].

Неприязнь Артура к Филиппе де Монтебелло была отчасти вызвана как раз тем, что он не соглашался с этой предпосылкой. «Если ты – директор и у тебя есть спонсор, то ты тратишь [на него] время, – говорил Сонненрайх. – Филиппе решил, что у него нет времени на Артура[815]». Раздраженный таким пренебрежением Артур зациклился на де Монтебелло. Он обратился к Томасу Ховингу, бывшему директору «Метрополитена», с которым у него сложились лучшие отношения, и излил свои огорчения[816], выразив возмущение тем, что де Монтебелло сфотографировался для разворота в журнале «Харперс Базар», как какая-то «моделька мужского пола». Договорившись даже до сравнения де Монтебелло с Адольфом Гитлером, Артур воззвал к Ховингу о помощи, чтобы изгнать «этого человека из музея».

Но де Монтебелло никуда уходить не собирался. Поэтому в итоге ушел Артур. «Уважаемый доктор Саклер»[817] – так начал письмо Артуру в 1980 году С. Диллон Рипли, глава Смитсоновского музея в Вашингтоне. Пусть Рипли проиграл «Метрополитену» состязание за храм Дендур, но теперь он готовился взять реванш. Он упомянул в письме Артуру, что слышал о его «желании в ближайшем будущем организовать перемещение части ваших великолепных коллекций». Такие коллекции, продолжал он, «заслуживают места на Эспланаде в Вашингтоне». У него были планы на Артура Саклера, мечта об «уникальном в своем роде, чудесном даре».

Рипли хорошо подгадал момент. В последнее время Артур, по его собственным словам, подумывал о том, чтобы сделать «большой подарок нации»[818]. И начались ритуальные танцы. Рипли постепенно дожимал Артура. Но переговоры не обещали быть легкими: с Артуром они никогда легкими не были. В одной из внутренних служебных записок Рипли отмечал: «Саклер очень хочет свою фамилию над входом». Таковы были условия Артура: он не подарит свою коллекцию, если не добьется, чтобы весь музей носил его имя. Это предложение было «палкой о двух концах»[819], указывал Рипли: «Крайне щедрый дар, как по стоимости, так и по уникальности, но на самом деле не настолько большой, чтобы оправдать «саклеризацию» нового музея».

Предложение Артура состояло в следующем: он отдаст Смитсоновскому музею 4 миллиона долларов вдобавок к лучшим произведениям из своей коллекции. Но музею потребовалось бы больше средств, чтобы построить новое здание, что создавало проблему. «Весьма щедрое предложение[820] значительного дара из ваших чудесных коллекций и четырех миллионов долларов на строительство Саклеровского музея вызывает нашу глубокую благодарность, – писал Рипли Артуру. – Нашей проблемой остается то, что мы должны найти десять миллионов долларов на строительство этой галереи и что мы должны сделать это с учетом того условия, что она будет носить ваше имя. Это, разумеется, ограничивает возможные ресурсы финансирования, к которым мы можем обратиться». Как ему убедить других спонсоров вложить миллионы долларов в финансирование строительства музея, который уже назван в честь Артура Саклера? В последующем телефонном разговоре Артур заметил, что это, наверное, проблема Рипли, а не его собственная. Он вновь повторил свое первоначальное предложение и сказал, что такова его «неколебимая» позиция[821].

Артур настоял на своем[822]. Мужчины составили договор, по условиям которого Артур соглашался пожертвовать тысячу предметов из своей коллекции, стоимость которых Рипли оценил примерно в 75 миллионов долларов[823]. Музей должен был открыться[824] для публики в 1987 году.

Когда о сделке было объявлено, Филиппе де Монтебелло постарался скрыть раздражение. «Что? Я разочарован? Так всегда думают люди, лишенные наследства»[825], – заявил он газете «Вашингтон пост». Де Монтебелло указал, что музейная администрация годами позволяла Артуру хранить свою коллекцию в «Метрополитене», добавив: «Очевидно, причиной, по которой она размещалась здесь, было то, что мы заискивали перед доктором Саклером». Однажды группа кураторов[826] из Смитсоновского музея прибыла в Нью-Йорк и вошла в «Метрополитен». Они проследовали в анклав Саклера, а затем взялись за работу, перебирая коллекцию и откладывая самые лучшие экспонаты, которые там хранились, чтобы отправить их в Вашингтон.

* * *

Какое-то время Артура хватало на то, чтобы одновременно поддерживать отношения со всеми женщинами в его жизни. Он продолжал возвращаться домой к Мариэтте, но и отсутствовал подолгу, проводя время с Джиллиан. Мариэтте казалось[827], что истинное его желание – не делать выбор, а иметь все и сразу, так же как было в истории с ней и Элси. Но в конечном счете Мариэтта решила, что не может согласиться с этим положением. Она вызвала машины и грузчиков и выставила имущество Артура из старого голландского дома на Сирингтон-роуд. И сообщила мужу о том, что