У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №2(2) 2017 г. - Альманах Российский колокол

бокал,

Чтобы кровь веселее бежала.

Что нам остается

Что нам остается – раздумье

О суетной жизни земной.

Каким молодым и безумным

Мне кажется время за мной.

Покуда родители живы,

Мы дети на этой земле

И наши погосты и нивы

В родительском тихом тепле.

И есть за спиною опора,

Поддержка в тоске и беде,

И веришь и знаешь, что скоро

Все сложится – здесь и везде.

И кажется – вечно так будет,

Приходишь на отчий порог –

И в праздник и в тяготах буден

Всегда ты желанен, как бог.

О чем – без пустых разговоров –

Всегда тебе могут сказать

Отца повлажневшие взоры,

Счастливая мамы слеза.

Но мы – постаревшие дети –

В заботах о том и о сем

Раздарим подарки, приветим,

Но все это наспех, бегом.

Какая жестокая мука

Родных и друзей провожать

Туда, где ни слова, ни звука

Уже не дано услыхать.

И только тогда понимаешь

Жестокую мудрость потерь,

И время назад бы, да знаешь:

Мы смертны – хоть верь, хоть не верь.

Что нам остается – раздумье

О суетной жизни земной

Да вечная скорбь до безумья,

И чувство вины за собой.

Генеральный конструктор

Sic transit gloria mundi

Жил-был генеральный конструктор

И Родине верно служил,

В свои огневые продукты

Всю душу и сердце вложил.

Всю душу, умение, страсти,

С которыми жил и творил.

Не слишком в почете у власти,

Но он не за этим торил

Свою непростую дорогу

В стремнине технических волн,

Когда неожиданно строго,

Идей нерастраченных полн,

Решал непростые проблемы

И новый прокладывал путь,

Которым и движемся все мы,

Боясь хоть немного свернуть.

Но годы его пролетели,

Нестойкая память слаба,

Надгробье покрыли метели,

Напрасна с забвеньем борьба.

Все дальше уходит эпоха,

У времени нравы строги,

У Родины с памятью плохо,

А помнят друзья и враги.

Антон Потапов

Птицелов

Родился и вырос в Москве, учился там же. В 2010 г. поступил на исторический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, в 2015 г. окончил его по специальности «Новая и новейшая история Германии». Интересы: иностранные языки, античность, искусство.

Птицелов

Ты говоришь: обманчив

и невозможен крик

птичий, что о доме

лишь тосковать привык.

Нет песни, одичавшей

в сырой голубизне,

пронзительней – ни в замке,

ни в бедной хижине.

Юдоль земная тяжка

больной душе: одна

лишь небу дань телесная

предопределена.

Край огневой, забытый,

стань мне величиной

и столкновеньем, наспех

подтянутой струной!

Что ветреный твой голос,

когда плодоносят

во рту ямбическом уже

Гомер, Алкивиад!

Пусть губы разомкнутся,

и оперенье в слог

уляжется – захлопнется

поставленный силок.

О, растравленное сердце!

Открой мне свой приют

в миндалевидной скважине,

где мертвые снуют.

Морской дух (из Гейне)

Так я лежал на краю судна

И смотрел, не отводя взгляда,

В зеркально чистую воду, вниз;

И смотрел все глубже и глубже,

Так глубоко в морскую пучину,

Что сперва, как из злого тумана,

А затем отчетливей, постепенно

Вырастали башня и купол церкви,

Наконец, в ясности дня, и целый город,

По-старому деловитый

И населенный людьми.

Мужчины степенные, в черных платьях,

В белых жабо и с орденами,

С длинными шпагами, с лицами длинными

Идут по торговой площади

Суетливой к лестнице Ратуши,

Где Кайзера истуканы

Бодрствуют с мечом из камня в руках.

Неподалеку, у ряда больших домов,

Где чистые окна

И фигурно подстрижены липы,

Гуляют юные девы

В тугих корсетах, стыдливо пряча

Цветущие лица под черной шляпкой

И золотыми прядями волос.

Юноши в пестрых испанских нарядах

Фланируют, гордо кивая.

Почтенные дамы

В коричневых, смятых одеждах,

Сжимая псалтырь и четки, спешат

Семенящим шагом

В огромный собор,

Подгоняемые перезвоном

Колоколов и звуком органа.

И меня самого настигает странная дрожь

Далекого эха!

Невозможное горе, больная тоска

Оплетает мне сердце,

Мое изнуренное сердце, –

И вновь истекают кровью,

Под поцелуями нежных губ,

Теплые, красные капли,

Что во множестве медленно падают

На старинный дом, в глубине

Подводного града,

На старинный дом с островерхой крышей,

Что безлюден и пуст,

И лишь у окна веранды

Юная девушка дремлет,

Под голову руки сложив,

Как забытый, оставленный всеми ребенок –

Но я узнаю тебя, всеми забытый, оставленный всеми ребенок!

Так глубоко, на самом дне моря,

Пряталась ты от меня

В ребяческом озорстве,

И все не могла найтись,

И тосковала среди чужаков, незнакомцев

Долгие годы,

Пока я, в унынии горестном,

По всей земной тверди

Искал тебя всюду,

Всюду искал тебя,

Хранимая верно,

Забытая навсегда,

Наконец обретенная, –

Тебя нашел я и вновь гляжу

На твой ясный лик,

Встречаю спокойный и умный взгляд,

Слышу звенящий смех –

Никогда не смогу я вынести вновь разлуки,

И делаю шаг навстречу,

И, объятия распростерши,

Припадаю к твоей груди –

Но в самый последний момент

Капитан хватает меня за ногу

И тащит прочь от кормы,

И кричит, задорно смеясь:

– Доктор, вы ненормальный?

1825–1826

Марина Скрябина

За миг до восторга