Традиции & авангард. Выпуск № 2 - Коллектив авторов

В шесть утра Захар объявил, что сделать ничего нельзя, и забрал компьютер к себе домой. Перед этим я должна была решить, отдавать ли им процессор. Мне предстояло еще год выплачивать за него кредит.

Николя пообещал:

– Мы ничего оттуда не выкрутим! Не своруем!

Хотя у них старый компьютер и заменить детали они давно собирались. Я кивнула. Говорить о недоверии к ним у меня язык не повернулся.

В середине дня в отдел игрушек заглянула мама. Она сообщила, что Марина ее рассчитала.

– Я сказала, что не убийца, – оправдывалась мать. – Рыба заснет в тазу, тогда и почищу. Рыба огромная, килограммов пятнадцать, живыми глазами на меня смотрит. Как я стану чистить? Мало мы в войну убитых видели?!

– Правильно сделала, – поддержала я ее. – Нельзя чистить живую рыбу!

– А Марина сказала, что я глупая. Что надо убивать. – Мама качала головой.

– И черт с ней, – ответила я. – Сегодня целый день на ногах, голова кругом, но смогла подработать. Устроим с тобой праздник! Куплю картошки, и пожарим.

Мама повеселела.

Тридцать первого декабря я работала полный рабочий день, который мне, разумеется, не оплатили.

Справлять Новый год мы отправились к Захару и Николя.

Таксист, с которым договорились по телефону, оказался прохвостом. Мы поставили в багажник сумки и дали ему сто рублей, а он неожиданно потребовал двести. Мама начала спорить, взывать к совести, но это не помогло. Я вышла, хлопнула дверью и начала выгружать наши вещи. Таксист обругал нас матом и укатил. Нам повезло: рядом остановилось второе такси, и таксист довез нас за сто рублей, подтвердив, что это утвержденная такса в городе.

Я вручила Захару салатницу с винегретом. Подарок понравился.

– Мы компьютер починили! – обрадовал нас Захар.

Он испек торт и украсил его малиной и грецкими орехами.

Николя сидел в кресле, пускал дымные кольца и командовал, как правильно раскладывать столовые приборы, а мама, закрывшись в кухне, колдовала над картошкой и котлетами.

Николя был моей тайной. Он признался, что знакомится с обычными мужчинами и предлагает им голубую любовь.

– Чем больше геев, тем краше Россия, – патриотично заявил Николя.

Столик, накрытый вышитой льняной скатертью, выглядел весьма торжественно. На нем возвышался никелированный электрический самовар, а рядом стояли фарфоровые позолоченные чашки.

Дым в квартире напоминал сизый туман. Вскочив с кресла и закружившись, как дервиш в священном танце, Николя пробрался к окну и открыл форточку.

– Я прочитал твои дневники, – сказал он. – Знаешь, что я думаю?

– Что? – спросила я, пожалев, что принесла им мешок с тетрадками.

– Только попробуй сесть на диету! Только попробуй! После того, что я узнал, заклинаю тебя есть все что хочется.

– Она ведь станет похожа на пончик. – Захар был удивлен: по-видимому, он дневников не читал.

– Это ничего, – заверил его Николя. – Пусть пончик, зато счастливый! Она падала в обморок и мечтала о хлебе, пока нас занимали наши скучные и мелкие проблемы.

И он подвинул ко мне кусочек пирога.

– Э, нет, – сказала я.

– О да! – возразил Николя.

Пирог был румяным, пропах яблоками и корицей, и как бы мне ни хотелось соблюсти элементарные приличия, я съела три куска, один за другим.

– А ты у меня будешь стройным, – засмеялся Николя, наблюдая за Захаром, на лице которого было написано совершеннейшее недоумение.

Торт пока оставался нетронутым и привлекал мое внимание.

– Вам надо уехать в Голландию, – посоветовала я, добравшись до малины и орехов. – В Голландии много тюльпанов, и геев там никто не преследует!

– Нам не выбраться. Нас убьют прежде, чем мы пересечем границу, – ответил Захар.

– По чужим документам… – размечталась я. – Или ночью прокрадетесь потихоньку через границу. Моя мать знала такого человека, он был магом и владел гипнозом. Без документов он прошел через польскую границу еще во времена СССР. А требовалось заполнять десятки бланков и описывать родословную нескольких поколений…

– Старший брат Николя специально оформил на него кредиты и не платит по ним. Таким образом он контролирует нас и не дает шанса покинуть страну. Банки заносят должников в черный список, им запрещено покидать территорию России. Поэтому мы не можем уехать, – объяснил Захар. – Здесь нам опасно ходить по улицам. Два знакомых гея на днях пострадали: Сержа сильно избили, Андрей погиб от рук фашистов. Его изуродованный труп нашли в лесополосе недалеко от университета, где он учился.

– Мы дружили с Андреем. Слушали вместе музыку. Он был хорошим другом, – добавил Николя.

– Какой ужас! Но каким образом они вас вычисляют? Я почти год была с вами знакома и никогда бы не догадалась, что вы геи!

– Ты одна такая, – сказал Николя. – Ты приехала из Чечни, где никто никогда не встречал гея, потому что их убивают, едва заподозрив в однополой любви.

– Как можно определить гея?

– По жестам, по манерному разговору, по перстню на мизинце или серьге в правом ухе, по модной обуви, по тому, что мы всегда ходим вдвоем. К тому же Ставрополь не такой уж большой город, – объяснил Николя.

В его словах была правда. После того как они открыли мне свой секрет, я стала присматриваться и заметила, что есть мужчины, которые одеты в более красивую одежду, чем все остальные, всегда ходят рядом и порой даже в людных местах держат друг друга за руки.

– Понимаешь, этого не скрыть от тех, кто выслеживает, нападает и убивает, – продолжил Николя. – Жизни нет за стенами этой комнаты, пропахшей дымом, но зато здесь мы вместе и поэтому все еще живы. Только это имеет смысл. Кстати, вот книга, которую ты просила.

Он протянул мне «Одиннадцать минут» Пауло Коэльо.

– Спасибо!

– Это еще не все подарки. Есть еще книга о Воине Света. Отдадим потом.

Захар прочитал хокку собственного сочинения и рассыпал конфетти вместо листьев сакуры.

– А знаете, – неожиданно выпалила я, – когда-нибудь я стану знаменитой. Мои чеченские дневники опубликуют. Весь мир узнает о них! А потом мне дадут Нобелевскую премию! Я видела сон!

Захар и Николя переглянулись, а затем разразились таким хохотом, что, наверное, другой человек бы обиделся, но только не я.

– Вот насмешила! – заливался Николя. – Нобелевскую премию! О-хо-хо!

– Нобель сейчас погрозил тебе кулаком за дерзость, – поддержал его Захар. – Ты не обижайся, но это уж чересчур. Книгу твою и в России, скорее всего, не издадут, а до остального мира она и вовсе не доберется.

– Посмотрим, – ответила я. – Битва за издание чеченских дневников будет отчаянной. Без права на неудачу.

– Мы желаем тебе успеха, – заявили друзья. – Но ты объясни, при чем тут старина Нобель и его премия?

– Еще как