Традиции & авангард. Выпуск № 2 - Коллектив авторов

с Захаром никакие не братья! И никогда ими не были. Мы познакомились по интернету. Он мой любовник!

Видимо, от неожиданного и совершенно ошеломляющего известия у меня так изменилось лицо, что Николя поспешил добавить:

– Но мы ведь с тобой останемся друзьями?

– Да, останемся, – еле слышно произнесла я и почувствовала, что в горле першит, руки онемели и сильно кружится голова. Воздуха не хватало. От шока началась тахикардия.

Мне следовало немедленно встать и уйти. Дело в том, что у нас в Чечне то, в чем признался Николя, называется сатанинским извращением и карается мучительной смертью.

За двадцать лет на родной земле я не встретила ни одного гея и только слышала от взрослых, что где-то «недостойные» были обнаружены и немедленно растерзаны обезумевшей от ярости толпой.

Сейчас же передо мной объявились сразу два гея! А ведь я искренне верила целый год, что это двоюродные братья!

– Послушай, – сквозь туман сознания пробивался голос Николя, – мне с девушками не везло. Кто-то под наркотиками и водкой, те, кто поскромнее, живут с родителями, а потом сразу замуж. Захар – опытный партнер. У него до меня было одиннадцать мужчин и восемнадцать женщин. Мне с ним комфортно. Понимаешь?

Почувствовала, что выдохнуть смогла, а вот вдохнуть вряд ли удастся, сердце стучало в бешеном ритме, молитва уже не читалась, а гремела внутри, словно ангелы пытались спасти меня от Страшного суда. Мое лицо стало пунцовым, и Николя догадался открыть окно. Любовники добродушно смотрели на меня.

– Ничего против ваших отношений не имею, – кое-как пискнула я, не узнавая своего голоса.

– Наши родители знают обо всем, поэтому пытались разлучить. Помнишь, приходили в магазин? Это нас искали! Родители Захара обеспеченные. Отец – военный! Моя семья меня ненавидит, только бабушка иногда помогает и, скрипя зубами, старший брат, – продолжил Николя.

Вместе с остатками чая я случайно выпила из чашки заварку, прожевала чайные гранулы и поморщилась.

– Итак, объяснение произошло потому, – возбужденно размахивал руками Николя, – что мы – ты и я – друг другу невероятно симпатичны. И во избежание недоразумений, так как Захар меня дико ревнует, я решил все рассказать. Геи – противники всяких тайн и загадок!

– Угу, – кивнула я, крепко держась за край стола. Покачнулась, но не упала. Слава Аллаху.

– Захар пытался тебе позвонить, чтобы все выяснилось, – сообщил Николя, взъерошив любовнику волосы. – Именно поэтому это сделал я. Но ты ведь будешь приходить к нам в гости?

– Да, – еле слышно произнесла я и подумала, что если бы религия позволяла, то я непременно выпила бы большой бокал вина, а может быть, и целую бутылку. Но и здесь передо мной возвышалась неприступная стена: алкоголь у нас является смертным грехом.

– Сигарету? – предложил Захар.

– Упаси бог! – махнула я на него листком бумаги. А затем добавила: – Мне пора!

Всю дорогу до остановки мы болтали. Они расспрашивали, был ли у меня парень, а я рассказала о чеченце по имени Алладин, с которым однажды поцеловалась. Больше мне поведать было нечего.

Ребята грустно вздохнули:

– В диких местах любви нет!

Я вошла домой, телефон уже разрывался. Это был Николя. Я так расстроилась, что ничего не говорила, а только горько плакала и полчаса слушала, как он меня утешает.

– Я тебе нравился? – спросил он.

– Немножко, – ответила я, основательно приврав. Он мне сильно нравился. Он был моим светом, моей радостью и надеждой.

Николя начал оправдываться:

– Прости, я не хотел тебя разочаровывать. Мы с Захаром любим друг друга и храним друг другу верность. Мы вместе едим, спим и принимаем ванну. Он мое сердце и мой рай. Без него я не смогу жить. Я умру.

Я положила трубку. Впервые в жизни я не спала всю ночь и ждала, когда прозвенит будильник. Мне казалось, что я нахожусь в пространстве, где нет ничего, кроме боли, которая трансформировалась в плиты с торчащими иглами. Тысячи игл прошли сквозь меня и в какой-то момент соединились между собой. Разум шепнул: вот и все, дальше физическая оболочка не живет, сейчас ты умрешь и наступит отдых. Но ничего подобного не произошло. Я не умирала! Вспоминая все, что видела на войне, я вновь ощутила ранения, безудержный страх за больную и несчастную мать, избиения в школе за «поганое русское имя».

Мы – то, что мы помним. Мое «я» состояло из циклов воспоминаний, годовых колец старых сосен, из которых не вырваться в сияющую пустоту. Весь калейдоскоп, собранный на пути, мог убедить мелкого обывателя в том, что гранита достаточно, чтобы создать панцирь для сердца. Но на самом деле пересмотренные обрывки воспоминаний были лишь пеплом. Это был настоящий мусор, о котором можно слагать легенды или, размахнувшись, выбросить в Лету. Становилось отчетливо ясно, что, путешествуя между уровнями глубоких снов, я погибла, поэтому иглы не могут разрушить физическое тело. Металлические тонкие штыри впились в душу, разрывая ее на части, и пытка, помноженная на вечность, стала моим дыханием. Только бесшумный крик на высоких частотах оставил след, окрасив несколько прядей в лунное серебро.

В семь часов утра я уже разбирала коробки в отделе игрушек. Прибыли новогодние сувениры. Грузчики оставили товар рядом с обледеневшей дверью и ушли. Расстроенная и заплаканная, я выслушала, как Влад на повторную просьбу отдать зарплату ответил отказом. Выяснилось, что и обеда сегодня не будет. Никакого перекуса за тринадцать часов работы.

– Твоя напарница не придет! Поэтому ешь дома, – строго сказал Влад, сел в машину и был таков.

От коробок с новогодними сувенирами меня отвлекла дама в норке. Ей нужна была цветная лента, какой перевязывают подарочную упаковку. Я продала ленту за двадцать рублей, преисполнившись решимости купить себе обед. Это была хитрость: ленточка официально была бесплатной. Понимая, что не могу целый день голодать, я пошла на «дело». Так государство, не проявляя заботы о гражданах, в той или иной степени толкало их на преступления.

В отсутствие хозяев я стала немного набавлять цены на игрушки и таким образом подрабатывать.

После того как я узнала тайну Захара и Николя, недоумение возросло: кто же писал мне тайные послания о любви? Сообщений с признаниями накопилась в телефоне целая папка.

Зачем Николя подарил мне свои фотографии?

Я подумала, что люблю его. Почему в таком случае нужно идти на самопожертвования? Благие истины – фальшь, это не более чем оправдание, когда ты не в силах бороться за свое счастье.

– Полина, ты понервничала, – сказал он, набрав телефонный номер отдела игрушек. – Это хорошо! Ты похудеешь!

– Хочу книгу Пауло Коэльо «Одиннадцать минут», – капризно потребовала я.

– Подарю! – пообещал Николя.

Слушая его голос, я