Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

Заказ дополнительного тиража был размещен якобы для того, чтобы компания могла распространять текст речи в рамках рекламной кампании. Но сколько экземпляров приветственной речи доктора Генри Уэлча реально было распространить на самом деле? За все время рекламной кампании удалось сбыть с рук всего несколько сотен.

– И что же, они так и лежали в вашем офисе? – поинтересовался Кифовер.

– Ими было забито все хранилище, – кивнул Кифер.

– И их… в итоге выбросили?

– Я предполагаю, что да, – согласился Кифер.

И тогда Кифовер нанес последний удар:

– Вы знаете, какова была причина закупки такого множества экземпляров?

Пиарщик от ответа уклонился. Но любому человеку, внимательно следившему за происходящим, было ясно: закупкой этого дополнительного тиража Pfizer дал взятку Генри Уэлчу.

* * *

Пока в Вашингтоне несколько месяцев шли слушания, подчиненные Кифовера вели расследование в отношении Саклеров. Пусть Артур не был лично замешан в разнообразных нарушениях, выявленных комиссией, но он постоянно маячил в шаге от них. «Макадамс» был его агентством. Pfizer был его клиентом. Кампания Сигмамицина была его кампанией. Феликс Марти-Ибаньес был его другом и работал на него в «Макадамсе». «В ходе расследования «фармацевтического дела»[560] до меня время от времени доходили слухи о «братьях Саклер», – писал один из помощников Кифовера, Джон Блэр, в служебной записке от 16 марта 1960 года. Поначалу Блэр полагал, что причастность Саклеров была «периферийной». Но чем больше он погружался в дело, тем чаще всплывала эта фамилия. Блэр узнал, что у Марти-Ибаньеса в его издательском предприятии «MD Пабликейшенс» был пассивный партнер. И был уверен, что этот партнер – братья Саклер.

«Любое предприятие, которое сумело создать столь тесные связи с самым могущественным человеком в правительстве, занимающимся антибиотиками, едва ли можно назвать периферийным», – писал Блэр, добавляя, что «заговорщицкая манера» действий братьев «указывает, что здесь может быть скрыто нечто большее, чем видно на первый взгляд». Когда подчиненные Кифовера попытались подсчитать[561] многочисленные предприятия Саклеров, оказалось, что братья невероятно плодовиты и разносторонни. Но они столь эффективно скрывали свою деятельность, что она оставалась тайной даже для правительственных следователей. «Есть трое братьев Саклер – Артур, Рэймонд и Мортимер, – писал Блэр. – По слухам, они психиатры». Он также упоминал женщину по имени Мариэтта – «возможно, жена Артура».

Следователи обнаружили семейную штаб-квартиру на Шестьдесят Второй улице, «неприметное здание», в котором, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, «деятельность била ключом». Часть почты, направлявшейся в это здание, была адресована агентству «Макадамс», другая часть – издательскому дому «MD Пабликейшенс». Следователи выявили не менее двадцати отдельных корпоративных юридических лиц, связанных с этим зданием. Но трудно было понять, где начинается одно и кончается другое, поскольку «вся эта деятельность покрыта тайной».

На нескольких огромных листах ватмана сотрудники комиссии пытались составить схему обширной сети деловых интересов[562] Саклеров, где в маленькие клетки были вписаны названия корпораций и имена отдельных людей, а соединял их запутанный клубок линий. «Империя Саклеров – полностью интегрированное предприятие», – писал Блэр. Саклеры могли разработать лекарство, провести клинические испытания, заручиться благоприятными отзывами врачей и больниц, с которыми имели связи, спланировать рекламную кампанию в своем агентстве, опубликовать клинические статьи и рекламные материалы в своих медицинских журналах и воспользоваться мощными связями с общественностью, чтобы разместить статьи в газетах и других периодических изданиях.

Работая в тандеме со следователями, журналист Джон Лир написал статью для «Сэтеди ревью»[563], в которой называл Артура руководящим гением «Макадамса» и задался вопросом, какую роль он мог играть в связи с разворачивающимся скандалом с участием Марти-Ибаньеса и Уэлча. Кифовер обнаружил, когда расследовал дело мафии, что мафиози обычно старались пользоваться услугами одних и тех же бухгалтеров, и вот теперь Лир указывал, что доверенный бухгалтер Саклеров, Луис Голдберт, похоже, представляет все их семейство. В письме к подчиненным Кифовера Лир писал, что Голдберт – «первая настоящая связь[564], которую я сумел установить между Марти-Ибаньесом и Саклером». Он нашел документ[565], в котором Марти-Ибаньес называл Голдберта «нашим главным бухгалтером». Лир также писал, что, по словам одного из его информаторов[566], «Артур Саклер – тайный партнер Фролиха» – в якобы конкурирующей рекламной фирме «Л. В. Фролих». Однажды журналист вырезал карикатуру, на которую наткнулся в одном медицинском журнале, изображавшую спрута со щупальцами, которые тянулись к «производству лекарств», «медицинской рекламе» и «медицинским журналам». Лир послал эту вырезку[567] Джону Блэру с припиской: «Владелец этого спрута – семейство из трех человек».

Более всего следователи были заинтересованы[568] в выявлении связи между братьями Саклер и Генри Уэлчем. В определенный момент они пришли к выводу, что Марти-Ибаньес был «подставным лицом» для Саклеров, но в том и заключалась загвоздка с подставными лицами: при условии, что всю грязную работу делал Марти-Ибаньес, трудно было возложить какую-либо ответственность за его поведение на Саклеров – или хотя бы обвинить их в том, что они о нем знали. Ситуация могла бы измениться, если бы следователям удалось обнаружить прямую связь[569] между братьями и чиновником из FDA.

Что касается Уэлча, положение его выглядело незавидно. Чем дальше копала комиссия, тем более шокирующие нарушения находила. В марте 1960 года, когда следователи рассылали повестки и снимали показания, он перенес небольшой сердечный приступ. 5 мая Кифовер проинформировал Уэлча и Марти-Ибаньеса, что им обоим необходимо через две недели явиться на Капитолийский холм, чтобы дать показания. Уэлч клялся защитить свое честное имя, сказав, что он приедет и даст отпор голословным обвинениям, «даже если вам придется нести меня на носилках»[570].

Но он так и не приехал. Марти-Ибаньес тоже отказался явиться, ссылаясь на пошатнувшееся здоровье. «Говорят, что доктор Уэлч рискует[571] новым сердечным приступом, если его вызовут на кафедру свидетелей, – писали газеты. – А у доктора Марти-Ибаньеса, по слухам, настолько обострилась глаукома, что ему грозит слепота».

Марти-Ибаньес тем временем потихоньку старался обеспечить своему другу мягкую посадку. В марте он написал Биллу Фролиху письмо с пометкой «лично и конфиденциально»[572]. «Генри Уэлч был здесь на прошлой неделе, – писал Марти-Ибаньес, – и мы обсуждали многое, в том числе его будущее». Уэлч считает, что ему, возможно, пора покинуть правительство, рассказывал Марти-Ибаньес Фролиху. Он хочет уйти в частный сектор, что дало бы ему шанс применить рычаги своих «уникальных связей с лидерами фармацевтической индустрии». Может быть, у Фролиха найдется для него работа, интересовался Марти-Ибаньес, добавляя: «Я знаю, вам всегда нужны хорошие люди».

Но к этому моменту было слишком поздно спасать карьеру Генри Уэлча. Когда сотрудники Кифовера запросили отчеты о его банковских операциях, они совершили ошеломительное