Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

Это был небольшой особняк в четыре этажа, не считая первого, на Восточной Пятьдесят Седьмой улице. После того как он огорошил Мариэтту новостью о покупке новой недвижимости, она потом шутила, что этот дом «слишком мал для нас всех, но ему одному в самый раз!» Это здание действительно будет полезно для бизнеса Артура, признала она, и в любом случае в доме на Лонг-Айленде она чувствовала себя как в неволе. После рождения Денизы Мариэтта ненадолго вернулась к работе, сдав медицинские экзамены. Но Артур не понимал, почему она упорствует в своем желании работать, а она чувствовала себя виноватой, надолго расставаясь с детьми, поэтому спустя год окончательно отказалась от медицинской карьеры[520]. Если бы семья переехала в город, возможно, им представилась бы возможность проводить больше времени с Артуром. Так что пока Артур приглядывал за оформлением нового дома, Мариэтта занималась переездом[521] – ей надо было перевезти саму себя, детей, собаку, хомячка и выводок белых мышей. Дом на Лонг-Айленде они решили оставить как дачу для выходных. А вскоре после переезда Мариэтта начала переговоры с женщиной, которой принадлежал точь-в-точь такой же соседний особняк, намереваясь купить его и объединить оба дома[522], что Саклеры и сделали.

Мариэтту грела мысль, что ее дети будут жить в большом городе, где их ждут приключения и стимулирующие переживания, куда более разнообразные, чем монотонная идиллия их прежней пригородной жизни на Лонг-Айленде. В городе, размышляла она, пути детей будут пересекаться «и с бедняком, и со слепцом, и с нищим». К этим переменам она относилась как к своего рода городскому сафари[523], полному не только опасностей, но также чудес и красоты. Когда маленький Артур подрос и был готов пойти в новую школу в большом городе, мать подарила ему компас, чтобы он не заблудился.

Таунхаус на Пятьдесят Седьмой улице находился в нескольких минутах ходьбы от дома 15 по Восточной Шестьдесят Второй улице, где братья Саклер недавно открыли бизнес. Лабиринт кабинетов в узком здании из известняка всего в паре шагов от Центрального парка стал центром психиатрических исследований братьев, а заодно помещением учрежденных ими новых фондов для администрирования их благотворительной деятельности, для их издательства и ряда других, более мелких предприятий. Оттуда братьям было легко добираться до агентства «Макадамс» на Пятьдесят Девятой улице или до собственной фармацевтической компании Purdue Frederick в Гринвич-Виллидж.

Рэймонд Саклер, будучи младшим сыном, тратил много времени на заботу об их матери[524] Софи. После нескольких лет бойкота Софи наконец сменила гнев на милость и стала разговаривать с Мариэттой, и в итоге отношения между женщинами потеплели. Но Артур питал к матери смешанные чувства и старался проводить с ней как можно меньше времени. Он глубоко уважал ее и был благодарен за все, что она в него вложила. Но характер Софи всегда был властным и подавляющим. Она добилась того, чтобы ее не особенно религиозные сыновья отмечали вместе с ней Песах и другие важные праздники, но в остальном Артур держался на расстоянии. Через некоторое время у Софи диагностировали рак легких. Мортимер забрал мать к себе и организовал медицинский уход за ней. Когда младшему Артуру Саклеру исполнилось тринадцать лет, семья решила устроить в его честь бар-мицву, мотивируя это решение тем, что для Софи будет утешением видеть, как первенец ее первенца проходит посвящение в веру предков[525]. Церемонии в синагоге не было, только вечеринка в «Уолдорф-Астории», но на нее съехалась вся семья. Старший Артур щеголял галстуком-бабочкой. Софи сияла от гордости, украсив себя жемчужным ожерельем.

Purdue Frederick в начале века успешно торговала «Глицериновым тоником Грэя» (Gray’s Glycerine Tonic)[526] – «эликсиром» на основе хереса, который, по заверениям компании, стимулировал аппетит и способствовал пищеварению, а принимать его следовало «в любое время, когда есть потребность или желание поднять тонус». Среди сотрудников была в ходу шутка с намеком[527], что этот «стимулятор настроения» «очень хорошо продавался во времена «сухого закона». В последние годы Purdue специализировалась на небольшом ассортименте негламурных продуктов, таких как средство для удаления ушной серы и слабительное под названием Сенокот (Senokot)[528], – для «заботы о неисправностях толстой кишки». Но теперь компания искала возможность воспользоваться этим несколько «неприличным» успехом как рычагом, отважившись зайти на другие рынки. В то время как Рэймонд фокусировался на работе Purdue внутри Соединенных Штатов, Мортимер ездил за границу в попытке расширить сферу действия компании. Среди братьев Саклер Мортимер был самым экстравертным и самым легким на подъем. Он хорошо вжился в роль международного бизнесмена-скитальца. «Завтра днем лечу в Брюссель, потом в Амстердам, в Лондон и возвращусь в Париж к вечеру пятницы», – писал он Марти-Ибаньесу из отеля «Эден о Лак» в Цюрихе в 1960 году. «В следующие выходные – либо в Скандинавию, либо домой, в зависимости от новостей из Нью-Йорка». Если Артура снедала страсть к коллекционированию искусства, то у Мортимера развилась собственная мания[529]: путешествия. «Завершил четырехдневные уроки горных лыж в прекрасном Сент-Морице, стал официальным горнолыжником и жду не дождусь, когда в следующем году поеду в Вермонт, Питтсфилд, на пики Запада, а потом снова в Италию, Францию, Швейцарию и Австрию, – писал он, добавляя с легкой мечтательностью: – Но Ривьеру все равно ничем не заменишь».

Начало 1960-х годов было для Саклеров великим моментом. Столь многие их начинания, казалось, вступили в пору плодоношения, и так много всего еще было впереди. В письме к Марти-Ибаньесу Артур писал, что «в те нежданные моменты[530], когда удается вынырнуть», он думает о том, «что готовит будущее» братьям Саклер. Но чего он не знал, так это того, что на запруженных людьми тротуарах на углу Пятой авеню и Шестьдесят Второй улицы, смешавшись с толпой, втекающей в Центральный парк и вытекающей из него, бдели федеральные следователи, взявшие штаб-квартиру Саклеров под наблюдение[531].

* * *

Проблемы начались, когда фигура Артура Саклера привлекла к себе внимательный взгляд настырного репортера-расследователя по имени Джон Лир. Научный редактор газеты «Сэтеди ревью», Лир пришел туда из журнала «Кольерс», где приобрел репутацию дотошного «разгребателя мусора», склонного к известной театральности. В августе 1950 года, через пять лет после ядерной атаки Соединенных Штатов по Японии, Лир опубликовал в «Кольерсе» заглавную статью под названием «Хиросима, США», в которой в мрачных, пусть и чисто умозрительных подробностях расписывал, как могла бы выглядеть советская ядерная атака на Нью-Йорк[532]. Статья сопровождалась апокалиптической полноцветной иллюстрацией: нижний Манхэттен, объятый пламенем, с рушащимися в реку мостами и