Российский колокол № 5-6 2020 - Коллектив авторов

Яковлев постарался, это было чудесное блюдо. Курица шкворчала на сковородке в окружении тушеной картошки, помидоров и перцев. Мы долго выбирали самые красивые перцы и помидоры на местном рынке.

Яковлев поставил перед нами со Светой огромную сковородку, выдал две вилки и сказал: «Нате, ешьте!» Счастливейший момент. Наверное, мы должны теперь со Светой породниться, раз ели с одной сковородки.

Такси приехало, правда, не к докам, а к рыбхозу… И мы опоздали на автобус в Коктебель, потому что Яковлев убеждал нас, что последний автобус в двадцать один десять, а настоящий последний ушел полчаса назад. На остановке обреченно сидели две девушки, которые тоже хотели бы добраться до Коктебеля, мы скооперировались и понеслись в ночь на такси…

Запрыгнуть в последний вагон

На поезд в Москву я чуть не опоздала, вернее, я опоздала, но, как Фая, впрыгнула в уже отходящий поезд. Мне помогла проводница, она быстро сообразила лесенку спустить. Пакет порвался, все вещи вывалились, коктебельские камни посыпались, и люди на перроне помогли мне все быстро собрать и впихнуть меня в начавший движение вагон.

Мне пришлось через весь состав пилить на свое место. Шла я полчаса, тащив тяжелый чемодан с сумками. Словно опять совершила восхождение в гору.

Все люди, которых я упомянула в рассказе, реальные и неоднократные участники Волошинского литературного фестиваля в Коктебеле. События тоже реальные, несколько обработанные художественно.

Голоса провинции

Андрей Иванов

Андрей Витальевич Иванов родился в 1963 году в го роде Чехове на западном побережье острова Сахалин в десятилетнем возрасте переехал в город Новосибирск. Окончив радиотехникум, служил в армии, затем учился на филфаке Томского госуниверситета им. Куйбышева Окончив школу машинистов, более десяти лет работал на железной дороге начальником поезда.

В 1990-1993 гг. учился в Томской духовной семинарии, работал сторожем Томского кафедрального собора, затем был откомандирован в Московский Свято-Данилов монастырь для обучения мастерству колокольного звона. Служил смотрителем Томской семинарии, звонарем в Томском соборе, главным редактором областной православной газеты. Читал на клиросе и пел в хоре главного собора города Томска. Затем в течение трех лет жил и трудился в глухом таежном монастыре.

В конце 1993 года вернулся в мир. Вновь работал начальником поезда, затем – матросом и мотористом-рулевым на многих судах речного флота города Новосибирска. Окончив судоводительское отделение командного училища флота в Новосибирске, до 2003 года работал штурманом и первым помощником капитана по акваториям рек Сибири и Севера.

С 2019 года постоянно проживает в городе Екатеринбурге. В данный момент занимается литературной деятельностью и работает координатором проектов в Екатеринбургском доме писателя при региональном отделении Союза писателей России.

У финальной черты

рассказ

Ветер жизни иногда свиреп.

В целом жизнь, однако, хороша.

И не страшно, когда черный хлеб.

Страшно, когда черная душа…

Омар Хайям

Сергей Митрофанов, седой ухоженный мужчина в дорогом спортивном костюме и футболке с сиреневой надписью на груди на французском языке «НИ О ЧЕМ НЕ ЖАЛЕЮ». Полных пятидесяти пяти лет, по прозвищу Луарвик (прозвище он выбрал сам, еще с юности взяв себе имя одного из героев его любимой книги братьев Стругацких «Отель “У погибшего альпиниста”»), стоял он в задумчивости у ярко-красной оградительной полосы на самом краю перрона станции подземки. Он с пристальной задумчивостью смотрел вниз, за край, и о чем-то несколько отстраненно думал.

За любым краем всегда провал. Но ведь и провалы за краями бывают разные. Вонючие мусорные отвалы, сырые, осыпающиеся под дождями лесные овраги, заброшенные кем-то рукотворные бетонные ямы или просто булькающая от безделья лесная болотная жижа. Или однажды просевшая под тяжестью надгробного камня старая могила.

Но здесь, в метро, в выстроенном людьми и машинами подземелье, хотя обычно многолюдно и слишком шумно, зато всегда идеально чисто. Не слишком назойливый запах креозотовой пропитки от аккуратно и крепко уложенных тяжелых черных шпал.

Уложены были эти шпалы и, наверное, уже давным-давно сами позабыли, что все они когда-то родились из родительских семян, выросли в лесах под ласковым солнцем в большие взрослые деревья. Год за годом росли и крепли. В тепле и не при электрическом, а при естественном освещении. Встречали восходы и закаты. Шуршали зеленеющими каждую весну молодыми листочками, подыгрывая в своих детских танцах играм хозяев-ветров. Впитывали летнюю утреннюю росу и затем укрывались первым зимним снегом. Опадали, пожелтев, отдыхая от летней жары. А новыми веснами вновь освежались живительными каплями дождя. Но теперь по решению людей уложены под землю, чтобы держать стройные полосы металлических рельсов.

Абсолютно гладкое, до зеркально-синеватого блеска выбритое колесами полотно рельсов сегодня показалось каким-то особенно привлекательным, даже вызвало странную нежную решимость и теплоту любовного внимания. Конечно, для прыжка. Единственного и окончательного.

* * *

С самого утра сегодня Сергею многое казалось нереальным. А может быть, оно так и было. Кто может знать, что реально, а что грезится? Только какой-нибудь внешний режиссер общего для всех представления. Всегда невидимый, молчаливый и справедливый, даже по меркам обычных суетливых людей.

Луарвик всегда был трезв, физически крепок и здоров. Откуда же эти раздумья о прыжке под поезд метро? Неужели они иногда, хоть изредка, но посещают всех?

«Какие красивые рельсы, такие ровные! Такие терпеливые. Столько раз за сутки по ним прокатывают вагоны, полные озабоченных людей. У рельсов своя жизнь, металлическая, – размышлял мужчина, всматриваясь в безупречность и чистоту железного пути. – Кто-то за всем этим следит. И прибирается очень тщательно. Убирает мусор, бумажки, конфетные обертки, выплюнутые комочки жевательных резинок и прочую человеческую дрянь. И вот вам – чистота, порядок, блеск и безопасность перевозок.

В вагонах передвигаются люди. А рельсы терпят стук и скрежет чугунных колес. Но тушки людей более временные, чем сталь железного пути. Поэтому, скорей всего, рельсы переживут всех этих суетящихся и спешащих в толпе людей. Какие странные мысли порой забредают в голову, – вдруг очнулся человек по прозвищу Луарвик. – И весь день сегодня такой странный. Пока спускался сюда вниз по эскалатору, почему-то почувствовал себя великаном. Демонизм какой-то. Паранойя, шизофрения или черт знает что еще…»

Пока Сергей двигался по городу к станции метро, почти все окружающие его люди казались мертвецами. Двигающимися мертвецами с бьющимися сердцами. Именно не биороботами, а мертвецами. Людьми, которые когда-то давно умерли, но не знают об этом. Им