Традиции & авангард. Выпуск № 4 - Коллектив авторов

мало,

Значит, потом грибов уродится много.

Зверь не почешет спину, метнётся тенью,

Линия гор – то прямою, то непрямою.

Корни из нашей земли не выдернешь, только тело

Падает, падает и уплывает к морю.

* * *

Был город. И теперь он есть, конечно.

Там черемшу и первую черешню

На улицах с коробок продают.

Черешню-то теперь нельзя, наверно,

Но черемшу привозят из деревни

И всё-таки с коробок продают.

Был город. Я была. Фонтаны били,

Как водится, конечно, голубые.

И музыка, и музыка была.

(Я всё же это сделаю) – «наивно».

С тем городом любили мы взаимно,

И это первая любовь была.

Мне город был по сердцу и по росту.

Всё было просто. Или очень просто.

Крапивы проще, проще лопуха.

Мне город был на откуп и на милость,

И жизнь ещё совсем не говорилась,

Поскольку говорилась чепуха.

Дождь бил насквозь, он никогда не сеял.

И темнота тянулась с Енисея.

И воробьи гоняли голубей.

Садились звёзды на макушки сосен,

Там были лето, и зима, и осень,

А вот весну не помню, хоть убей.

А после было много, очень много,

Не жизнь, а бесконечная дорога.

Туда, сюда, куда ни занесёт.

Но город жил, ему какое дело,

Я улетела или прилетела.

И мне не вспоминалось это всё.

Я как походный нож его таскала

С собою от вокзала до вокзала.

От тишины до грома и креста.

Как первая строка стихотворенья,

Он стал мне навсегда – благословенье.

Он навсегда мне стал.

* * *

Рыбы, камни, ил и надо всеми —

Ледяные блики Енисея.

Серая тяжёлая вода,

Сколько жизней ты текла сюда?

Долгая сибирская вода.

И когда я пятернёю всею

Волосы трепала Енисею,

Волосы из памяти и льда,

Пальцы плыли за водою следом,

Мир качался серебристым светом

И не прекращался никогда.

Потому что Енисей течёт на север.

Потому что он всегда течёт на север.

Потому что он – всегда.

Александр Снегирёв

Александр Снегирёв родился в 1980 году в Москве. Учился в Московском архитектурном институте, окончил Российский университет дружбы народов, магистр политологии. Публиковался в журналах «Знамя», «Новый мир», «Октябрь». Автор нескольких книг прозы, в том числе «Нефтяная Венера», «Тщеславие», «Чувство вины», «Вера», «Призрачная дорога». Лауреат премии «Русский Букер». Живёт в Москве.

Делал как для себя

Рассказ

Прежде чем найти вход, я долго шёл вдоль монументальной стены.

Зачем такая основательность: чтобы никто не проник снаружи или внутри томятся узники, требующие надёжной ограды?

Как бы то ни было, рак у нас в почёте.

Прошёл внутрь, сообщил имя врача, к которому записан.

Точнее, к которой.

Отправил личное сообщение: «Я тут».

Получил ответ: «Сейчас спущусь».

Зашёл в аптеку, глазею.

Повсюду лекарства, лекарства, одни чёртовы лекарства и ни одного презерватива.

Бахилы есть, фальшивые сиськи есть, причём поштучно, а резинок нет.

Заглянул в соседнюю лавку, с париками.

Стою, чешу лысину.

– Можно примерить?

– Это женские.

– Мне всегда хотелось экстравагантную причёску, может, это последний шанс, неужели вы мне откажете?

Я сам удивился тому, как мой рот сменил интонации. Мой рот самостоятельно намекнул продавщице, что лысина у меня типа не просто так и я типа не посторонний зевака.

Продавщица окинула меня взглядом гробовщика, делающего примерку. Я сделал жалобные глаза и втянул щёки.

– Мужчина, – сказала продавщица голосом, которым обращаются к распоясавшимся тридцативосьмилетним шалопаям. – Мужчина, чего вы дурью маетесь, вам же не надо.

– Откуда вы знаете, что мне не надо?!

– Видно.

– Без парика холодно, – пожаловался я.

– Купите шапку, дешевле выйдет.

После неудачи с шевелюрой я отправился в конфетный магазинчик.

По пути обогнал старика с катетером, болтающимся у пояса словно прозрачная фляжка с фантой.

* * *

В магазинчике конфеты.

Самые немыслимые коробки и коробочки. Будущие презенты для персонала любого калибра, от нянечки до главврача.

У нас докторам дарят столько конфет, что съесть их невозможно. Не удивлюсь, если местные сотрудники содержат магазинчик вскладчину – просто сдают подаренное обратно. Таким образом каждая коробка может быть продана бесчисленное множество раз, пока не истечёт срок годности.

Я решил отдать дань традиции, примерился к австрийскому шоколаду, к швейцарскому. В итоге взял куличики с посыпкой из какао.

А вот и доктор.

* * *

Идём длинными коридорами, белый халат ей к лицу.

И к лицу, и к талии, и к ногам.

В лифте я крепко беру её за волосы – не парик.

* * *

В кабинете располагаются двое: моя и коллега. У коллеги на лице синяки от косметических уколов. Выразительно посмотрев на меня, коллега вышла.

– Раздевайся, ложись.

Я разделся и лёг.

Она намазала мой живот слизью и принялась водить по нему фаллоимитатором, присоединённым к аппарату ультразвуковой диагностики.

Разумеется, это не фаллоимитатор, просто у меня болезненное воображение.

– Какая красивая печень.

Она смотрела на экран, а я – на неё.

– В смысле, красивая?

– Такая плотная.

Дверь в кабинет распахнута, из коридора доносятся разговоры ожидающих своей очереди пациентов, кушетка, на которой я лежу, скрыта ширмой.

– На ультразвуке узнаёшь о людях всё, – она размазывает по мне слизь.

– Что именно узнаёшь?

– Ты сыт или голоден, хочешь в туалет или не хочешь.

– Расскажи про меня.

– Ты сыт.

– Но я ничего не ел, как ты и велела.

– Совсем ничего? Чай не пил?

– Не пил.

– Совсем?

– Совсем.

– Совсем-совсем?

– Чай не пил, но…

– Что «но»?

– Кофе пил.

– И всё?

– Всё.

– Один пустой кофе?

– Да, один пустой кофе. Со сливками.

– Так.

– Что «так»? Разве кофе со сливками – это еда?

– Кофе со сливками не еда, а вот бутербродик…

– Что бутербродик?

– Бутербродик ты случайно не ел, чисто символически? – Она надавила мне