Фрирен — И даже умереть не успеть. Том 2 - Tired God

* Максима — это правило поведения или основной принцип, которым человек руководствуется в своих поступках и поведении.

Пи.Си. Глава на бусти пока в редактуре. Она выйдет завтра днём или вечером. Последующая за ней глава, вероятно, будет через день-три: она частично написана.

Глава 15 — Отпуск. Часть 2

Скорость, предельная нагрузка, инерция, состояние вестибулярного аппарата (хоть тут и не было такого понятия), максимальная высота, расход энергии и зависимость от маны с резервом. Даже уровень жажды и голода после разного времени полёта.

Я был быстрее карьера*, он же полевой галоп лучших лошадей, мог поднимать с собой около 40-50 кг полезной нагрузки.

Простой толчок, пока я в воздухе, мог откинуть меня где-то на метр. Штормовой воздух, поднятый на внешней исследовательской арене стабильно, хоть и не настолько сильно, как ожидалось бы, сносил меня в сторону.

Заклинание полёта удерживало использующего в воздухе, одновременно, “в покое”, стремясь к стабилизации его положения относительно окружения.

Аж первый закон Ньютона вспоминается.

Летать я мог довольно долго, вытворяя разные кувырки, трюки и другие приёмы “высшего пилотажа” со всеми положенными перезавыподвертами изнадвыподверта.

Активное усиление тела даже на низком уровне мощности позволяло не слишком беспокоиться об укачивании, но всё же для более активных манёвров желательно увеличивать процентаж усиления, иначе начинало мутить.

Максимальная высота полёта… ну, оказалась нам недоступна. Я, на этом эксперименте, бодро взлетел, начав отдаляться от земли прямо вверх.

Метр за метром, десяток за десятком, сотня за сотней, я почти добрался до уровня нижележащих облаков, когда пришлось сбавлять темп.

Тело начало требовать более глубоких вдохов, а в голове начало появляться слабая, тупая боль, как от лёгкого похмелья.

Лишь слегка успокоив организм, подав немного больше маны в усиление, смог наконец-то шагнуть дальше.

Мир внизу уже казался игрушечным, словно смотришь на модельку-миниатюру, а не на настоящий пейзаж вокруг столицы и даже неё саму, превратившуюся в небольшой круг серо-бело-разноцветного города, вовсе не создающего ощущение размера одного из трёх самых больших городов мира.

Деревья виднелись едва заметными травинками, крыши домиков, отдельных от города — как выцветшие квадратики. Люди и вовсе исчезли. Воздух становился всё тоньше, прохладнее и колючее. Звуки почти исчезли, лишь гул крови в ушах и потоки воздуха, несущие погоду целым регионам, и остались.

А потом я достиг облаков.

Они были ожидаемо-сырыми. А ещё холодными, струящимися через меня, без проблем проходя сквозь не такую уж и тонкую ткань льняной рубашки, дополнительно уплотнённую кожаной курткой сверху. Всё стало темнее. Вокруг был лишь беловатый, сизый ватный туман, и чем выше я поднимался — сейчас осторожно, просто метр за метром, — тем больше раскрывалась пробивающая через облака синева небес.

Лёгкая паника прошлась под кожей — инстинктивная, животная. Будто я нырнул слишком глубоко и не знал, где поверхность. Мысленно прикинул есть ли шанс, что меня ударит статикой, но облако банально не было настолько большим или… грозовым. Да и озоном не пахло.

Активировал немного Стабилизации, успокаивая тело.

Даже чувство направления немного притупилось. Будто всё пространство вокруг меня стало одинаково глухим…

Крайне непривычно не ощущать везде живые ауры (лишь внизу, на дистанции почти двух километров). Не ощущать мелких животных, растения и людей, а лишь безвольную, инертную магическую атмосферу.

Выход из облака прошёл словно бы буднично. Пространство вокруг просто разгладилось, а под ногами остался медленно уплывающий в сторону, и плавно уходящий вниз бесформенный клубок “ваты”.

Примерно в тот момент я заметил, что начинаю дышать чаще. Поднимался дальше я всё медленнее и медленнее, а резерв маны постепенно худел, уже сейчас показывая трату около пятой части.

— Всем хорош, да резервом слаб… — пробормотал про себя, вслушиваясь в глухой, уходящий в никуда голос, прерываемый потоками ветра, шустро выдувая меня в сторону от столицы.

Стихия воздуха, не ограниченная так же, как и на уровне деревьев, домов, городов, холмов и гор — показывала своё стремление к свободе и движению.

Каждый вдох становился менее насыщенным, требовал больше усилия. Даже усиление уже не справлялось полностью. Начинало знобить.

Взгляд вниз пустил по телу волну мурашек.

“Богиня, почему я раньше так высоко не взбирался..?” — ошарашенно спросил сам себя.

Внизу была безграничная, спокойная и равнодушная земля. В основном зелёная, с едва заметными оттенками здесь и там. Облака были редки, так что “мягкого одеяла”, перекрывающего вид, не было, позволяя насладиться им во всей красе.

Кляксы зелени отдалённо другого оттенка узнавались как леса. Река, пересекающая территорию севернее, извивалась как бледно-голубая лента, отливая зеркальным блеском. Где-то на западе, на самом краю обозрения, угадывались горы — синеватые, расплывчатые, будто нарисованные акварелью по сырой бумаге.

— Великолепно… — выдохнул облачко пара, зябко вздрогнув плечами.

К холоду я привычен как никто другой, но всё равно — ничего приятного. Тем более, что холод тут, на высоте — он другой. Непривычный, да.

Я замер на какое-то время. Просто смотрел вокруг, запоминая… хех, незабываемый вид.

Лезть дальше просто опасался.

— Хватит, — выдохнул я почти беззвучно.

Граница есть, это я чувствовал чётко. Да и знал — тоже. И пусть она пока ещё не пройдена, но — ощутима: чем выше, тем опаснее и непредсказуемее всё будет для меня, не защищённого ничем, кроме надетой для комфортной теплоты внизу одежды.

За границей уже будет не исследование, а выживание.

Пора было снижаться.

Слегка наклонился вперёд, мысленно задав вектор, и мягко начал спуск. Слишком быстро — тоже, думаю, не стоит.

Первые десятки метров дались тяжело — под диафрагмой начало сдавливать, а уши закладывало от перепада давления. Даже при всей моей устойчивости, вестибулярный аппарат слегка “плыл”, и пришлось пару раз подключать Стабилизацию, чтобы взять себя под контроль.

Плотность воздуха постепенно возвращалась. Ветра шумели столь же сильно, напоминая, что от столицы меня выдуло на километр с чем-то и по горизонтали.

Горизонт сливался с далёкими горами, точки домиков росли, а столица начинала терять ощущение обманчивой миниатюрности, приближаясь.

Шпили здания Исследовательского Цеха, а ныне и Корпуса, стали разборчивы, когда от моего резерва оставалось около половины. И это без лишних ускорений и других манёвров, что я обычно вынужден вытворять в бою.

Чуть севернее — городская стена, крохотные, как зубочистки на вытянутой руке, дозорные башенки.