Война и право после 1945 г. - Джеффри Бест

Серьезность взятых государствами обязательств подчеркивалась в общей статье, помещенной в начало каждой конвенции. Это очень короткая статья, но говорит она о многом: «Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются при любых обстоятельствах соблюдать настоящую конвенцию и обеспечивать ее соблюдение». Слова «при любых обстоятельствах» свидетельствуют о юридической кончине принципа взаимности. ВДС обязуются соблюдать положения конвенций независимо от того, является ли противник одной из сторон конвенций, и независимо от того, утруждает ли себя неприятель их соблюдением, будучи номинально одной из сторон конвенций. Это, разумеется, не означает, в первом случае, что такая сторона не должна поспешить «принять и применять» их или, во втором случае, не должна немедленно исправить свое поведение. Выполнять данные обещания, в то время как враг обеспечивает себе преимущества, нарушая свои, – это, возможно, больше, чем в силах вынести человеческая природа. К худу ли, к добру ли, но вряд ли можно избежать того, чтобы взаимность и ответные меры рано или поздно все равно заявили о себе. Но статья рассчитана на то, чтобы оттянуть этот момент, предписывая точное соблюдение закона даже перед лицом разочарований и вражеского отказа, в двоякой надежде на то, что, во-первых, хороший пример вдохновляет на такой же ответ, а во-вторых, что, может быть, можно отсрочить начало раскручивающейся спирали гневных ответных реакций «око за око, зуб за зуб», которая почти всегда в конечном счете переходит всякие границы соразмерности.

Новое звучание в общей статье 1 получили и слова «обеспечивать соблюдение». Такое понимание обязательства государств по обеспечению соблюдения конвенций включает необходимое инструктирование и обучение на национальном уровне, причем как в мирное время, так и во время войны. Везде, где МГП воспринимается всерьез, стало общеизвестной истиной понимание того, что слишком поздно обучать его нормам, когда вооруженный конфликт уже идет полным ходом. Эта отрасль права стала весьма сложной, и, чтобы овладеть ее принципами, требуется время. В вооруженных силах за последние лет десять поняли, что Гаагским принципам в МГП эффективнее всего обучать, когда они входят как составная часть в обычное обучение военному делу. Возможно, это открытие следует признать несколько запоздалым, но правительства, как правило, еще больше опаздывают с соблюдением другой части этого обязательства, прописанной в ст. 47/48/127/144, посвященных «распространению» знаний о конвенциях. В них упомянуты не только военное, но и «гражданское образование». Наиболее очевидная цель – обучение всего населения принципам и основным нормам МГП, с тем чтобы в случае, когда (или если) их придется применять, в отношении этих принципов и норм не было ни незнания, ни непонимания. Другая, менее очевидная цель – способствовать нравственному воспитанию людей, позаботившись о том, чтобы в ходе этого воспитания не игнорировались эти отрасли этики и международных отношений.

В формулировку «соблюдать и обеспечивать соблюдение» в то десятилетие стало вкладываться еще и третье значение: в силу этого требования ВДС должны считать себя вправе выражать друг другу озабоченность по этому поводу, без того чтобы обязательно навлечь на себя обвинения в неподобающем вмешательстве во внутренние дела другого государства. До какой степени государства в реальности негласно делали это в прошлом, неизвестно. Тот размах, до которого доходили государства – даже те, которые обычно проявляли наибольшую осмотрительность, – с начала 50-х годов в использовании прав человека в качестве пропагандистской дубинки, свидетельствует о том, что напоминание друг другу о МГП не обязательно означает рискованный отход от установленной практики. Однако когда в мае 1983 г. МККК распространил среди 151 ВДС обращение, связанное с войной между Ираном и Ираком, это было воспринято как некое новшество. Это обращение содержало призыв к тому, чтобы они приложили все усилия к обеспечению ТОО, чтобы во время этой войны «соблюдалось МГП и был положен конец его нарушениям, которые влияют на жизнь, физическую или психологическую неприкосновенность и обращение с десятками тысяч военнопленных и гражданских лиц, оказавшихся жертвами войны; следует позволить МККК выполнять во всех аспектах свои гуманитарные задачи по защите и помощи, которые сообщество государств возложило на него; необходимо дать возможность заработать механизмам, созданным конвенциями для обеспечения их соблюдения, в частности, речь идет о назначении держав-покровительниц»[208].

Неизвестно, сколько государств из числа тех, которым было направлено обращение, заявляли протесты Ирану и Ираку и как именно. Если это и делалось, то они, как и МККК, наверняка были разочарованы результатами.

Эти исключительные усилия по организации внешнего давления на ВДС, уклоняющиеся от выполнения своих обязательств, были порождены неспособностью положений конвенций к обеспечению, так сказать, внутреннего надзора, т. е. надзора со стороны организационных механизмов, действующих на территориях воюющих сторон или контролируемых ими[209]. Этот вопрос надзора или «изучения» [ «scrutiny»] (так МККК предпочитал толковать французское слово controle) привлек к себе значительное внимание на конференциях в конце 40-х годов. Подобно тому как на Дипломатической конференции в 1929 г. усилия были направлены на то, чтобы обеспечить средства надзора, насущная потребность в котором со всей очевидностью проявилась в 1914–1918 гг., на сей раз необходимость еще более эффективных средств надзора продемонстрировал опыт 1939–1945 гг. Но надзор и принуждение к исполнению обязательств нельзя гарантировать, кроме как с помощью нейтрального внешнего присутствия. Принуждение государства к выполнению своих обязательств, если всерьез ставится столь далеко идущая цель, требует согласия государств на определенную степень того, что они могли бы назвать вмешательством в их суверенитет, а также, возможно, на некоторую степень угрозы их безопасности. Ни в какой другой части дискуссии требования гуманности и суверенитета не входили до такой степени в прямую конфронтацию друг с другом. В конечном итоге суверенитет победил.

Все обсуждение вертелось вокруг уровней полномочий, которые должны быть предоставлены «державе-покровительнице» (или ее замене) и МККК (или его эквиваленту). Державы-покровительницы были стандартным средством, с помощью которого государства научились защищать, насколько позволяли обстоятельства, свои интересы в тех государствах, отношения с которыми стали враждебными. На практике воюющая сторона находила нейтральное государство, готовое предложить свои услуги в качестве «покровителя интересов» (людей, собственности и т. д.) этой стороны на неприятельской территории, а противник соглашался принять это предложение, если он дорожил репутацией цивилизованного государства. Среди функций, взятых на себя ДП во время Первой мировой войны, были различные виды деятельности, направленные на выполнение Гаагских правил в части, касающейся военнопленных. Вместе с МККК, который, учитывая те же мотивы, значительно расширил собственную полезность в той же самой сфере деятельности, ДП продемонстрировали, что цели международного гуманитарного законодательства невозможно реализовать, если оно не предоставит пространства для действия нейтральных и беспристрастных наблюдателей и посредников. Открытым оставался вопрос о том, кому именно, МККК или ДП, следует предоставить более