Война и право после 1945 г. - Джеффри Бест

волю участников, был максимально приемлемым результатом, к которому можно было прийти при любых обстоятельствах, даже самых благоприятных. Но некоторые обстоятельства никак нельзя было назвать благоприятными для того, чтобы наилучшим образом выполнить эту неблагодарную работу. А теперь обратимся к политической стороне вопроса.

Все правотворчество на определенном уровне представляет собой политический процесс. Тот факт, что это не всегда и не с легкостью воспринимается как очевидность, объясняется тем, что сама идея права, к счастью, включает в себя множество элементов, которые не являются явным образом политическими в общепринятом смысле этого слова, такие как справедливость, права, гуманность, беспристрастность, а также тем, что именно эти элементы естественным образом склонны подчеркивать авторитетные юристы-международники и комментаторы. Самые удовлетворительные социальные системы (в смысле удовлетворительности для своих участников) – это те, которые позволяют не вспоминать о политике в повседневной жизни; этого легче добиться, если политика, по видимости, никогда не была в них самодовлеющей силой.

Женевское право в том виде, в каком оно развилось в рамках европейско-американской системы государств, не несло явного политического отпечатка и воспринималось как удовлетворительное большинством тех, кто им пользовался, пока не наступили те времена, которые в данной работе интересуют нас больше всего. Гаагское право и его современная история не вызывали такого всеобщего восхищения, но если взять двух его самых неудовлетворенных пользователей, то Германия, по понятным причинам, не участвовала в попытках его реконструкции, последовавших за ее поражениями в 1918 и 1945 гг., а революционная Россия, хотя и получила после 1945 г. значительно большее влияние, чем после 1918 г., тем не менее оставалась в меньшинстве, будучи не в состоянии, как было показано в части II, свернуть послевоенный законодательный процесс с того пути, по которому его хотели вести ее бывшие союзники-победители, которых гаагское право удовлетворяло гораздо больше.

Однако приближались радикальные перемены. Неизбежными их сделал процесс распада колониальных империй и образования множества новых государств, усеявших в первую очередь карту африканского и азиатского континентов. По мере того как росло их число, эти молодые государства и некоторые симпатизирующие им старые стали все больше доминировать в деятельности Генеральной Ассамблеи ООН, которая неизбежно становилась главной ареной проведения их политических кампаний. К началу 1970-х годов бóльшая часть членов ООН сосредоточила свое внимание на установлении Нового международного экономического порядка (НМЭП) и соответствующем изменении мировой системы торговли и финансов, которая воспринималась как несправедливая. Однако на протяжении 1960-х годов, когда эти экономические и материальные притязания только формировались, самой горячей проблемой и центром основных дискуссий была деколонизация. Ничто так не восстанавливало мнение стран «третьего мира» против существующего правового порядка, как несправедливо, на их взгляд, создаваемые им трудности на их пути к независимости и на пути тех движений, которые получили известность под названием национально-освободительных. Даже когда империалистические державы склонялись к тому, чтобы предоставить независимость контролируемым территориям без кровопролития, они не соглашались с новой политической доктриной, согласно которой имперский контроль был по определению моральным злом, а немедленное освобождение от него – абсолютно правым делом. И когда проливалась кровь, как это было с началом войны в голландской Ост-Индии, французском Индокитае, Северной Африке и британской Индии, империалистические державы и их союзники по «холодной войне» не были склонны разделять все более популярную в мире точку зрения, что национально-освободительные войны являются «справедливыми войнами» и что их следует вести на основании тех же правил, что и войны международные, с тем чтобы борцы за независимость могли в случае их пленения рассчитывать на правовую защиту, которую вполне заслужили. Год за годом в дебатах на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН, в ее комитетах и на специальных конференциях, а также на других регулярных форумах стран «третьего мира» (например, на конференциях Движения неприсоединения) эта область МГП привлекала самое пристальное внимание государств, которые не участвовали в послевоенной реконструкции этой области права или находились тогда в меньшинстве. Неудивительно, что именно об этом они в первую очередь думали, когда 20 февраля 1974 г. прибыли в Женеву на открытие CDDH, и именно эту задачу они прежде всего стремились решить.

То, что произошло на CDDH, удивило и огорчило аполитичных поборников гуманитарных ценностей и не склонных к рассуждениям консерваторов. Их типичной жалобой было то, что Конференция представляла собой массированное вторжение политики в ту сферу, где политике вообще не место. И действительно, есть основания полагать, что в определенной степени работа Конференции могла бы принести больше пользы человечеству, будь ее атмосфера чуть менее политизирована. Но точно так же, как для членов гуманитарного сообщества было чистой фантазией считать, что политика не играла никакой роли в ходе предыдущих конференций, для них и для других людей, живших в начале 1970-х годов, было наивным сомневаться, что политика будет вторгаться в работы той Конференции.

Год 1974-й оказался своего рода кульминацией непрерывно нараставшей освободительной лихорадки, переживавшейся «третьим миром» и их сторонниками в «первом» и «втором» мирах. Этот подъем и эта кульминация составляют контекст, существенный для понимания того, что произошло на CDHH. Достаточно лишь перечислить главные события этого процесса: 1960 г. – принятие Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам; 1964 г. – 1-я и 2-я конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД) и II Конференция Движения неприсоединения в Каире; 1965 г. – Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 2105 (XX), предоставившая права на применение силы в национально-освободительных войнах; 1966 г. – признание приоритета экономических, социальных и культурных прав над гражданскими и политическими правами в двух пактах ООН, а также центральное место, отведенное в каждом из них утверждению: «Все народы имеют право на самоопределение»; 1968 г. – Международный год прав человека и резкая критика Израиля на Конференции по правам человека в Тегеране; 1970 г. – III Конференция Движения неприсоединения в Лусаке и принятие Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций, на которой Генеральная Ассамблея ООН объявила самоопределение наций правом в рамках международного права; 1972 г. – III Конференция ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД) и принятие Резолюции, наделяющей региональные организации (читай: Организация африканского единства и Лига арабских стран) правом выбора легитимного национально-освободительного движения; 1973 г. – IV Конференция Движения неприсоединиения в Алжире и принятие Резолюции 3103 (XXVIII) об «основных принципах правового статуса комбатантов, борющихся против колониального и иностранного господства и расистских режимов» и, по следам «Войны Судного дня» (Йом-Кипур) первые попытки арабских государств Персидского залива использовать так называемое нефтяное оружие против государств, поддерживающих Израиль; и, наконец, 1974 г., когда ЮНКТАД переключила свое внимание с торговых отношений в общем и целом к конкретным торговым отношениям между Севером и Югом; две специальные сессии