Ленинизм и теоретические проблемы языкознания - Федот Петрович Филин

к тому, что знаком в языке признается не слово в целом, а лишь его звуковая оболочка. Отстаивая эту точку зрения, в свое время мы отмечали, что тезис знаковости слова как единства звучания и значения вступает в противоречие с фактом включения в слово значения. Значение слова в соответствии с теорией отражения рассматривалось как отражательная категория, однородная с понятием, хотя и не тождественная понятию[385]. Если считать, что значение есть отражательная категория, то, следовательно, оно мотивировано отображаемым явлением (или явлениями). В силу своей мотивированности значение не позволяет слову в целом быть немотивированным, или произвольным, явлением. Произвольным, или немотивированным, в слове остается только его звучание, связь которого со значением слова произвольна.

По этой причине, с нашей точки зрения, такая характеристика знака, как произвольность, неприменима к слову в целом.

Рассмотрим теперь ближе проблему двусторонности и односторонности знака вообще и слова в частности в связи с проблемой значения знака и слова, а также в связи с проблемой «произвольности».

Защищая концепцию двусторонности знака и ссылаясь на Ф. де Соссюра, Л.А. Абрамян пишет, что

«…под произвольностью основатель женевской школы подразумевал не произвольность знака „в целом“ с двумя его сторонами, а немотивированность связи между „означающим“ и „означаемым“, отсутствие между ними естественной связи, что однако, не исключает ни исторической обусловленности „означающего“ „означаемыми“, ни мотивированности компонентов в других отношениях»[386].

Сам Ф. де Соссюр по этому поводу говорит следующее:

«Связь, соединяющая означающее с означаемым, произвольна, или, иначе говоря, поскольку под знаком мы разумеем целое, вытекающее из ассоциации означающего и означаемого, мы можем сказать проще: языковый знак произволен»[387].

В этом высказывании явно имеет место экстраполяция понятия произвольности связи означающего и означаемого на знак в целом («поскольку под знаком мы разумеем целое»), который, как явствует из цитаты, понимается в целом как нечто произвольное.

Любопытно отметить, что, иллюстрируя принцип произвольности знака в языке, Ф. де Соссюр фактически иллюстрирует произвольность означающего (звуков):

«Так, идея, „сестра“ никаким внутренним отношением не связана со сменой звуков s-ö-r (soeur), служащей во французском яз. ее „означающим“, она могла бы быть выражена любым другим сочетанием звуков; это может быть доказано различиями между языками и самим фактом существования различных языков: означаемое „бык“ выражается означающим b-ö-f (фр. boeuf) по одну сторону лингвистической границы и o-k-s (нем. Ochs) по другую сторону»[388].

Далее у Соссюра проскальзывает сведение знака в языке только к означающему:

«Для обозначения языкового знака, или точнее – того, что мы называем означающим, иногда пользуются словом символ»[389].

Здесь уже совершенно определенно видна мысль, что знак – это то, что обозначает, а не обозначающее и обозначаемое, взятые вместе. Это положение расходится с утверждением Соссюра о двусторонности языкового знака.

Если в высказываниях Соссюра можно видеть некоторую непоследовательность в отношении того, что считать знаком, то в последующих работах, ссылающихся на соссюрианское понимание знака, знак понимается только как двусторонняя сущность[390]. Признавая двусторонний характер знака, Л.А. Абрамян говорит о произвольности знака, понимая под произвольностью знака только произвольность связи двух его сторон. При этом он допускает, что отдельные стороны знака (например, значение, если им считать понятие) не являются чем-то условным, или произвольным. Согласно Л.А. Абрамяну,

«если даже принять распространенную в литературе точку зрения, согласно которой значением слова является понятие, и, следовательно, понятие составляет „внутреннюю“ сторону слова и, таким образом, входит в состав слова, то и в этом случае объявление слова знаком само по себе не превращает понятие в условный знак, произвольный символ. Ведь компоненты знака сами не являются знаками, условностями»[391].

Получается, что слово есть знак, знак есть условность (см. последнюю фразу приведенной цитаты), значит слово есть условность, а важнейшая сторона слова понятие не есть условность. Для нас это значит, что слово в целом, как включающее в себя понятие, не есть знак. Но, может быть, это всего лишь спор о терминах, поскольку Л.А. Абрамян, так же как и мы, считает, что понятие не есть условность или что-то произвольное?

Дело, однако, заключается в том, что, согласно Л.А. Абрамяну, значение знака вообще и значение слова в частности не есть понятие или что-то однородное с понятием, а есть «отношение знака к предмету обозначения»[392]. Выдвигая этот тезис, Л.А. Абрамян на иной основе, чем Ф. де Соссюр устанавливает «изоморфность» понятия знака и понятия слова и признает слово в целом знаком.

Определяя значение слова как отношение или отнесенность, Л.А. Абрамян солидаризуется с рядом отечественных лингвистов (Е.М. Галкина-Федорук, Г.П. Щедровицкий, Р.А. Будагов, А.С. Чикобава, А.С. Мельничук). В качестве примера приведем формулировку Р.А. Будагова:

«Слова называют предметы и явления, но предметы и явления существуют независимо от слов. В значении слов лишь отражаются те предметы и явления, которые обозначаются данными словами. Поэтому значением слова можно назвать исторически образовавшуюся связь между звучанием слова и тем отображением предмета или явления, которое происходит в нашем сознании и находит свое выражение в системе языка»[393].

С нашей точки зрения, позиция Р.А. Будагова не дает достаточного основания рассматривать значение слова лишь как «связь слова с понятием»

(«Ведь с этой точки зрения значение воплощает в себе связь слова с понятием»[394]).

Р.А. Будагов, употребив не точную и потому не верную, с нашей точки зрения, формулировку о том, что значение слова есть связь звучания слова с отображением предметов в сознании (т.е. с понятием), в то же время говорит об отражении предметов в значении слов. Иначе говоря, по Р.А. Будагову, значение есть некоторое отражение.

Но именно против такого понимания значения выступает Л.А. Абрамян:

«Представление о значении слова как об идеальном отражении служит ныне, пожалуй, наиболее серьезным препятствием к выяснению природы языкового знака»[395].

Согласно Л.А. Абрамяну, признание за значением отражательного характера приводит к отождествлению значения с понятием, а

«включение понятия в состав слова утверждает не единство слова и понятия, а их тождество»[396].

По его мнению, «принятие значения слова за идеальное отражение» неизбежно ведет к признанию тезиса о том, что «язык и есть сознание».

«В самом деле, если в слове имеется компонент, представляющий собой идеальное, психическое отражение действительности, то почему же язык (по крайней мере, частично) не есть сознание?»[397]

В последнем высказывании Л.А. Абрамян затрагивает очень