Проблемы литератур Дальнего Востока. Труды IX международной научной конференции - Коллектив авторов

Пхеньян. [Но] уходит в Сонак на пятьсот лет. Коварные монахи и придворные дамы поднимают мятеж. Жизненная энергия приходит в упадок. Небесная удача исчерпывается. Перемещается в Ханян. <…> В горах и реках скапливающаяся энергия приходит в горы Керёнсан. [Эта] земля на восемьсот лет [принадлежит] клану Чон. Основной хребет [идет к] горам Каясан. [Эта] земля на тысячу лет [принадлежит] клану Чо. [Эта] земля на шестьсот лет [принадлежит] чонджускому клану Пом [здесь и далее перевод наш. – Н. Ч.].

自崑崙來脈至白頭山元氣至于平壤平壤已過千年之運移于松岳五百年之地妖僧宮姬

作亂地氣衰敗天運否塞運移于漢陽<…>在山川鍾氣入於鷄龍山鄭氏八百年之地元脈

伽倻山趙氏千年之地全州范氏六百年之地 [2, с. 2]

Сообщается также о природных бедствиях, войнах и иных событиях, чаще негативных. Пользуясь терминологией крупнейшего социолога и антрополога Макса Вебера (1864–1920), «Записи Чон Кама» можно охарактеризовать как «мессианское пророчество» в том смысле, что оно было адресовано всему населению Кореи, независимо от классовой принадлежности. «Мессией» мог стать обычный человек из плоти и крови, но родившийся в нужном месте – выбранном согласно географической теории пхунсу чири соль. Никто не мог бы этому помешать. Согласно «Записям Чон Кама» и мотивационным речам организаторов народных восстаний в XIX в., имя первого правителя из клана Чон могло быть Чон Чинин (鄭眞人) и дословно переводилось бы как «истинный человек», либо Чон Чемин (鄭濟民) – «спаситель людей». Важно, что действия нового лидера совсем не обязательно подразумевали всеобщее утопическое благо. Так, например, как успешно доказал профессор Школы востоковедения и африканистики (SOAS) Лондонского университета кореевед Андерс Карлссон, Хон Кённэ (洪景 來, 1771 либо 1780–1812) во время крестьянского восстания в декабре 1811 – апреле 1812 гг. в своем обращении к повстанцам говорил не об абстрактном «спасителе человечества», а о конкретном лице, которое позаботится непосредственно о жителях провинции Пхёнандо [5, с. 267–268].

Крестьянские восстания, таким образом, должны были служить индикатором необходимости смены правящей династии и демонстрацией утраты действующим ваном его мироустроительных потенций. Фактически «Записи Чон Кама», описывающие неопределенное будущее Кореи, были конкретны в предсказаниях, но абстрактны во временных промежутках:

В год син, весной, в третий месяц <…> между Ин[чхоном] и Пу[пхёном] ночью бросят якорь тысячи кораблей, между Ан[соном] и Чхук[саном] сложат трупы горой.

申年春三月<…>仁富之間夜泊千艘安竹之間積尸如山 [2, с. 5]

То есть под словосочетанием «год син» мог пониматься любой год 60-летнего календарного цикла, подходящий по хронологическим рамкам. Поэтому «Записи Чон Кама» не теряли своего значения, и появление на горизонте западных кораблей в XVIII–XIX вв. корейцы однозначно расценивали как дурной знак.

Использование «Записей Чон Кама» в массовых восстаниях

В королевской летописи «Истинные записи [правления] династии Чосон» («Чосон ванджо силлок», 朝鮮王祖實錄) «Записи Чон Кама» упоминаются трижды: дважды в 1782 г. (квон 14, день 20, месяц 11; квон 14, день 10, месяц 12) и однократно – в 1785 г. (квон 19, день 16, месяц 3) [6]. В «Подневных записях королевского секретариата» («Сынджонвон ильги», 承政院日記) – десять раз: семь раз – в 1739 г., дважды – в 1782 г., однократно – в 1787 г.

Ниже мы рассмотрим два примера обращения к профетическим сочинениям: заговор против вана Чонджо (正祖, 1752–1800, правил 1776–1800) в 1782 г. и восстание Хон Кённэ в 1812 г. Мы выбрали именно эти два события, так как они противоположны по уровню организации, целям и причинам. Однако их, как и многие другие восстания конца XVIII – начала XIX в., объединяет использование «Записей Чон Кама» для сплочения народных масс.

Лидером заговора 1782 г. считается Мун Инбан (文仁邦,?–1782), и в летописи «Истинные записи [правления] династии Чосон» изложен его допрос и подробное признание с указанием всех участников и плана действий.

Исторические же события демонстрируют нам, что Мун Инбан – не лидер, а исполнитель. Он ученик Сон Токсана (宋德相,?–1783), который назван «учитель Чхонге» (淸溪先生). Сон Токсан – чиновник высокого ранга, дальний потомок лидера придворной группировки «стариков» норон (老論) Сон Сиёля (宋時烈, 1607–1689). В свою очередь, Сон Токсан был протеже Хон Кугёна (洪國榮, 1748–1781) – бывшего наставника вана Чонджо. Хон Кугён отчаянно стремился к власти и в 1780 г. был отправлен в ссылку, где и скончался [7, с. 23, 212]. Разумеется, ссылка Хон Кугёна негативно повлияла на всех, кто был с ним связан. Сон Токсан был разжалован и сослан к северной границе Чосона, что стало причиной для подготовки вооруженного восстания. Несмотря на то что среди заговорщиков были ученики Сон Токсана, например сам Мун Инбан или Пак Соджип (朴瑞集,?‐1782), в затее участвовали и те, кто не имел непосредственного отношения к борьбе между придворными группировками, например Ли Кённэ (李京來,?–1783).

Заговорщики планировали нападение на столицу, захватив крупные города провинции Канвондо: Янъян, Вонджу и Каннын – и пройдя через Восточные ворота Тондэмун. Но реализовать план не удалось: Пак Соджип предал товарищей, и вся группа была схвачена.

На допросе Мун Инбан сообщает, что для организации восстания использовались «магические книги». Их было несколько: «Развернутые толкования Сын-муна» («Сынмунёный», 乘門衍義), «Записи Кёнхома» («Кёнхомнок», 經驗錄), «Описание скрытой энергии» («Синдогён», 神韜經) и «Записи Золотой черепахи» («Кымгвисо», 金龜書)[298](см. [6], квон 14, день 20, месяц 11). По-видимому, они должны были обеспечить легитимность восстания – подробнее сказать невозможно.

К «Записям Чон Кама» заговорщики обратились для «изобретения злого умысла из шести иероглифов»; известно, что ранее Пак Соджип использовал «три иероглифа» [Там же]. В «Истинных записях…» мы находим, что Пак Соджип «подстрекал народные массы» (煽惑人心) (см. [6], квон 14, день 24, месяц 7) и сочинял стихи (см. [6], квон 14, день 14, месяц 8). Соответственно, можно сделать вывод, что стихи представляли собой некоторое закодированное сообщение.

К сожалению, невозможно установить, какие именно «три иероглифа» и «шесть иероглифов» были использованы заговорщиками. Джон Йоргенсен предполагает, что это была зашифрованная дата начала восстания, например «7-й месяц 9-е число [года] капчин» (капчин чхирволь куиль, 甲辰七月九日), хотя далее заключает, что это было бы слишком банально [3, с. 157]. С другой стороны, подобное кодирование действительно могло существовать. Для иллюстрации данного способа манипуляции массовым сознанием обратимся к событиям 1812 г. – восстанию Хон Кённэ.

Если восстание 1782 г. стало результатом борьбы за власть между придворными группировками, то восстание Хон Кённэ – это самое массовое корейское восстание XIX в., основу которого составляло крестьянское население. Среди целей восставших, помимо искоренения коррупции и вымогательства, было прекращение дискриминации по отношению к выходцам из северных провинций Кореи. Действительно, представители янбанских (аристократических, но зачастую обедневших) семей из северных провинций, к которым относился и Хон Кённэ, редко имели возможность сдать государственный экзамен на чин и еще реже – в случае успешной сдачи получить должность и повлиять на распределение ресурсов в пользу родных мест. Хон Кённэ также не смог сдать экзамен в 1798 г. и стал пхунсуга – странствующим специалистом