Реализм и номинализм в русской философии языка - Владимир Викторович Колесов
Реализм и номинализм в русской философии языка читать книгу онлайн
Книга представляет собой опыт герменевтического толкования философских текстов мыслителей XVIII – XX веков. Показано столкновение русского реализма и западного номинализма в границах выявления в языке и в речи концептуальной сущности бытия как Логоса. Рассмотрены достоинства и недостатки обеих точек зрения на общем фоне общественной и социальной жизни России переломной ее эпохи, объяснены причины русского «уклонения» в концептуализм и намечены пути выхода из создавшегося тупика. Законченность развития этой культурной парадигмы дает возможность весь процесс представить последовательно, достоверно и максимально точно.
Книга может быть рекомендована лингвистам, работающим в области философии, и философам, не чуждым лингвистики, а также всем тем, кто интересуется историей русской мысли в момент ее расцвета.
•
Каждая книга Владимира Викторовича Колесова встречается читателями с неизменным интересом.
В.В. Колесов – доктор филологических наук, профессор СПбГУ, заслуженный деятель науки РФ, действительный член Гуманитарной и Петровской академий, лауреат многих премий, автор более 500 научных работ, среди которых фундаментальные монографии
· «История русского ударения»,
· «Древняя Русь: наследие в слове»,
· «Слово и дело. Из истории русских слов»,
· «Древнерусский литературный язык»,
· «Русская речь. Вчера. Сегодня. Завтра»,
· «История русского языкознания»,
· «Язык города»,
· «История русского языка в рассказах»,
· «Культура речи – культура поведения»,
· «История русского языка»
и другие.
Впервые издаваемая книга «Реализм и номинализм в русской философии языка» органично включается в цикл исследований автора по философии языка:
· «Философия русского слова»,
· «Язык и ментальность»,
· «Русская ментальность в языке и в тексте».
Русские реалисты не приняли феноменологии Гуссерля за реализм, замечая в ней особенности номинализма (Лосский 1908: 241): для Гуссерля
«классы вещей суть связки индивидуальных явлений, нарастающие в силу ассоциации вокруг одного и того же слова»,
но – если всё текуче, то
«существуют ли в действительности одни и те же слова?».
Самое серьезное замечание, которое к тому же и направлено против неореалиста реалистом. Однако при этом было забыто самое существенное в феноменологии: говоря о смысле и сущности как новом типе предметов, феноменология вторгается в содержательную форму слова, и тогда всякое изменение слова оказывается нерелевантным в познании концепта.
Концепт неизменен.
13. Генрих Риккерт
Современник Гуссерля Г. Риккерт (1863 – 1939) также полагал, что
«основная проблема теории познания <…> есть проблема трансцендентности» (Риккерт 1998: 218),
но при ее решении следует объект отличать от субъекта трояким образом:
Рис. Граф бинарное дерево:
– Предметный горизонт Λ: 2 – 0 – 1
– Идеальный горизонт Λ: 4 – 1 – 3
– Словесный горизонт Λ: 6 – 3 – 5
где
2 – пространство внешнего мира вне моего;
4 – весь-в-себе сущий мир (трансцендентный объект);
6 – содержание сознания (имманентный объект),
а
1 – мир Я (психофизический субъект: «душа»);
3 – мое сознание со всем его содержанием (факт собственно сознания);
5 – мое сознание в противоположности к его содержанию (гносеологический субъект).
При этом «безымянное, всеобщее, безличное сознание» есть «сознание не реальность, а только понятие» (там же: 33 и 35) и, возможно, представляет концепт как то общее содержание, «что не поддается дальнейшему описанию» (там же).
Отталкиваясь от точек субъекта 1 – 3 – 5, проявления объекта 2 – 4 – 6 можно представить со стороны субъекта как
Рис. Δ: 6 «Знак» – 4 «Идея» – 2 «Вещь»
В субъект – объектном отношении
· связь 1 – 2 – «не гносеологическая проблема» (там же: 27),
· связь 3 – 4 – гносеологическая материализма (на уровне реализма), а
· связь 5 – 6 – гносеологическая идеализма.
Отношение
· 1 – 2 – предмет эвристики,
· 3 – 4 – предмет гносеологии, а
· 5 – 6 – вообще герменевтики.
Познавание осуществляется посредством суждения в предложении (мысль в слове – номинализм), но только с помощью категорий наше познавание обретает объективность и предметность.
Философия истории, по Риккерту, интересуется родовым содержанием истории, оставляя в стороне индивидуальное, а
«общее родовое – продукт нашего понимания действительности, и оно чисто формально»;
наоборот,
«история – наука об индивидуальном» (Риккерт 1908: 21 и 90).
«Генерализующий метод обобщения общего в понятии <…> у науки много способов»
их получить (там же: 23). При этом
«понятие исторического развития и понятие закона взаимно исключают друг друга» (там же: 36)
– распространенное убеждение сторонников феноменологической описательности.
«В противоположность истории философия всегда стремится к систематизированию»,
«система ценностей делает возможным систематизирование, а отнесение к системе ценностей позволяет применить индивидуализирующий метод» (там же: 110 и 120).
Так стирается тонкая грань между историей и философией истории. О преклонении перед Кантом и говорить не приходится: именно Кант создал настоящую философию истории, подчеркнув значимость трансцендентых ценностей (долженствование, а не необходимость) (там же: 140).
В основном своем труде, представленном как «логическое введение в исторические науки», Риккерт исходит из того, что
«теория познания в нашем смысле не есть психология»,
не следует бояться «тягостного и тернистого пути логики и теории познания» (Риккерт 1998: 67). Рассматривая понятия на фоне слов, он утверждает, что значения слов и понятий «не одно и то же», только
«значение и слово не столь раздельны <…> значение остается неотделимым от слова» (там же: 89).
При этом
«значения слов вследствие их неопределенности не удовлетворяют целям образования понятий» (там же: 185),
поскольку в отличие от слова понятие представлено двумя составными: в объеме понятия экстенсивное многообразие, а в содержании – интенсивное многообразие вещей. Исследуя содержание понятия (равно значению слова), Риккерт подводит к выводу о том, что точное понятие, имеющее все понятийные признаки (универсальность, определенность и обязательность), может быть представлено только в заимствованном слове – но именно тогда оно становится неустойчивым, ибо конвенционально, а не органично «в родном языке» (там же: 93). Проскальзывает также мысль, что в отличие от образа понятие образуется «для целей научного познания» (там же: 78) и что
«без понятий логическое мышление невозможно» (там же: 153).
Основная задача книги – развести естественнонаучные обобщающие и исторические индивидуализирующие понятия, которые сближаются лишь тем, что
«все понятия должны быть разрешимы в суждение» (там же: 279).
Любопытно признание:
«при выяснении логических особенностей мы в конце концов приходим к утверждению необходимости трансцендентных допущений» (там же: 76)
и особенно при исследовании «внутреннего мира» душевной жизни – сознания; изгнать из языка образные выражения речи значило бы попросту убить язык (там же: 166). Образ утверждает свои права наряду с понятием. Впрочем, и любой представитель «точных наук» в еще большей степени
«платоник в том отношении, что его интерес всегда направлен на общее» (там же: 127),
т.е. вертится в пределах трансцендентных допущений. Развитие науки подтвердило справедливость этого утверждения.
14. Эрнст Кассирер
Другой неокантианец, Э. Кассирер (1874 – 1945), специально занимался проблемой языка в книге «Философия символических форм». Дуализм «критической философии» ведет Кассирера
«от сферы чувственного восприятия к сфере созерцания, от созерцания к понятийному мышлению, а от него – к логическому суждению» (Кассирер 2002: I, 245);
вслед за Кантом процесс формирования содержательных форм слова он понимает как чувственное в звучании, которое противопоставлено созерцательному – в образе (образности) и понятийному – в понятии. Часто высказываясь по поводу символа, Кассирер растворяет его в мифе и шире – в языке вообще, поскольку утверждает, что язык в принципе есть средство символического выражения содержательной семантики,
«ведь знак есть не просто случайная оболочка мысли,
