Такой ребенок. Опыт мамы особого малыша - Ольга Владимировна Морозова

Ловушки

Мы особенные

Особенный – это не плохой, а ДРУГОЙ. Это основа понимающего и принимающего подхода. Но отсюда всего шаг до «особенный – это круто», потому что осознавать инаковость неприятно и требуется защита. Часто родители начинают с гордостью говорить: «Мой ребенок – аутист», «Мой ребенок – инвалид», причем звучит это для окружающих как: «Мы особенные, мы этим гордимся, а вы должны нами восхищаться и вообще мизинца нашего не стоите». Окружающих это бесит, а вам на самом деле не помогает. Откройте глаза.

Кай и Снежная королева

Впервые этот феномен описал французский психоаналитик Андре Грин, назвав его «комплексом мертвой матери». Грин заметил, что у его пациентов, страдающих от тяжелых депрессий, довольно часто наблюдалось эмоциональное отчуждение в отношениях с матерью буквально с самых первых дней жизни. Мамы оказывались не способными в полной мере выполнять свои функции по отношению к ребенку. Ученый описывает такую мать как погруженную в себя. Она находится рядом с ребенком физически, но не эмоционально.

«Мертвая мать» переживает стресс, например в связи с разводом или ежедневный стресс вследствие жизни с особенным ребенком. Она отстранилась, впала в депрессию, у нее высокая тревожность и совершенно нет сил. Будучи не в состоянии справиться с переживаниями самостоятельно, эти матери замыкаются в себе и просто не могут быть отзывчивыми, теряют к сыну или дочери интерес. При этом женщина может продолжать механически заботиться о ребенке и выполнять свои функции (кормить, мыть, одевать), но она не способна на подлинные отношения, как и не способна на истинное горевание по поводу своего состояния. Такие матери «не видят» своих детей: они в прямом смысле могут избегать визуального и тактильного контакта с ребенком, «не слышать», когда ребенок плачет. Они могут быть холодны и жестоки. Их собственное горе оказывается настолько сильным, что довлеет над остальными сторонами жизни.

Вырастая, дети таких матерей (даже если дети самые что ни на есть нормальные) демонстрируют неуверенность в себе, у них плавающая, нестабильная самооценка.

Психологи говорят о трех типах «мертвых матерей».

• Отвергающая мать – та, которая не способна принимать и любить своего ребенка безусловно и поэтому не поддерживает развитие и рождение его витальной идентичности («я есть»).

• Удерживающая мать не способна поддержать сепарацию ребенка и в силу этого не поддерживает развитие и рождение его индивидуальной идентичности («я такой»).

• Конкурирующая мать не в состоянии поддержать потребность ребенка в поиске гендерной самоидентичности, и в результате она не поддерживает развитие и рождение гендерной идентичности («я мужчина / я женщина»).

Давайте выберемся из этих громоздких формулировок на свет. Основной вывод из рассуждений будет таким: мать в депрессии не может нормально взаимодействовать с ребенком. Что же с ним происходит?

Ребенок воспринимает происходящее как катастрофу, не понимает причины проблемы и винит себя. Он старается привлечь внимание матери любым способом: «Я хороший, теперь ты меня любишь?» – но не находит отклика.

Пока ребенок не вырос и не пошел к психотерапевту с жалобами на неумение заводить отношения, на проблемы в любви, на ощущение беспомощности и пустоты, я предлагаю самой матери пойти к специалистам – психологу и психиатру – для комплексной терапии депрессии. Не стоит ругать себя: депрессия не позор. Это болезненное состояние, и оно лечится.

Кстати, если в вашем ближайшем окружении есть такая мать, ей можно предложить помощь. Часто человек в состоянии депрессии не способен самостоятельно обратиться к специалисту. Если вы видите, что ее надо спасать, предложите помочь: напомните, что депрессия лечится, дайте телефон специалиста, посидите рядом, когда она будет записываться на прием, предложите побыть с ребенком на время ее отсутствия.

Я сама хочу быть ребенком

Это регресс, в который впадает сама мать под воздействием постоянной травмирующей ситуации. Женщина начинает вести себя как ровесница своего ребенка. Обижается, как трехлетка, ест сладости, чтобы успокоиться, капризничает и впадает в истерику. «Я тоже хочу быть ребенком» – понятное желание для человека, который устал быть взрослым, стойким, понимающим и постоянно решать проблемы. Но взрослые – это мы. И в отличие от наших детей мы действительно можем решать проблемы. А для этого, если не справляемся сами, можем пойти к психологу.

Все ходим строем

Найдя для особого ребенка оптимальный режим, подобрав методы поддержки и развития, мы стараемся их придерживаться. И приходим в ярость, если другие значимые для ребенка взрослые действуют по-другому! Более того, они смеют выражать при ребенке усталость и недовольство? Парадоксально, но разнообразие эмоций в окружающем мире вызывает в ребенке не тревогу, а чувство безопасности. Не портит его, а учит воспринимать разные эмоциональные проявления и осознавать многообразие человеческих отношений. Так что не стоит защищать мальчика или девочку от всего мира, даже от близких. Общение с папой, бабушкой, тетушкой может пойти ребенку на пользу.

Это я виновата

«Мой ребенок плохой, потому что я такая плохая», – нередко мы думаем именно так. Вот если бы мы знали про все особенности детской психики, мы подстелили бы соломки. Если бы сделали генный анализ обоим родителям – избежали бы патологии в семье. Если бы зарабатывали много, наняли бы лучших специалистов и откорректировали бы ребенка мгновенно. И – тут налицо верх интеллектуальности и гуманизма некоторых родителей – если бы делали в жизни больше добра, с нами бы такого не случилось.

Для примера расскажу одну историю.

Жил на свете человек по имени Джон Лэнгдон Хэйдон Даун. Работал в магазине своего отца. Однажды увидел умственно отсталую девушку, стал думать, откуда такие берутся и как тут можно помочь, и судьба его повернулась.

Джон пошел учиться медицине. Сначала стал помощником хирурга, потом выучился на фармацевта. Придумывал лекарства, продавал их в магазине своего отца.

Потом отучился в медицинской школе при Лондонском госпитале, познакомился с отличной девушкой, но жениться на ней по бедности не мог.

Стал работать акушером, добрался до звания доктора медицины.

Ровно в 30 лет он бросил все и переехал в провинцию, где возглавил Королевский приют для идиотов (так это тогда называлось). Дауну поставили задачей навести в приюте порядок и положили существенную зарплату, что позволило ему наконец жениться.

Зачем понадобился новый директор? В 1845 году в Англии был принят Акт о психических заболеваниях. Этот закон требовал, чтобы каждое графство страны предоставляло крышу и помощь психически больным бродягам.

Эрлсвудский приют был прогрессивным и собирался