О всех созданиях - Джеймс Хэрриот

class="p1">– Ничего. Только у этой. Как вы думаете, что с ней?

У меня не хватило духа сказать этой красивой тридцатипятилетней женщине с обветренным лицом, что именно я думаю. Корова с везикулами на сосках в районе, где введен ящурный карантин! Рисковать я не мог. Необходимо было сообщить в министерство. И все-таки у меня не хватило духа произнести роковое слово. Я только спросил:

– Можно мне позвонить от вас?

Она посмотрела на меня с некоторым удивлением, но тут же улыбнулась.

– Конечно! Пойдемте в дом.

Я шел по коровнику и с обеих сторон видел прекрасных коров, а впереди за открытыми дверями тянулись загоны с телками и телятами. Во всех них текла кровь, созданная и облагороженная тщательным отбором на протяжении многих поколений. Но боенский пистолет ни с чем подобным не считается, и, если мои опасения оправдаются, через час-другой серия торопливых выстрелов оставит здесь только траурную пустоту.

Мы вышли в кухню, и миссис Бейли кивнула на внутреннюю дверь.

– Телефон там, в комнате, – сказала она.

Я сбросил резиновые сапоги, зашлепал по полу в носках и чуть было не споткнулся о Джайлса, годовалого баловника, который вперевалку вышел из-под стола. Я нагнулся, чтобы перенести его в сторону, и он одарил меня широченной улыбкой, открывшей все четыре его зубика. Миссис Бейли засмеялась.

– Нет, вы только посмотрите! Угомону на него нет, а ведь левая ручка после прививки оспы все никак не заживает.

– Бедный малыш! – сказал я рассеянно, открывая дверь и мысленно уже начиная страшный разговор по телефону. Я сделал несколько шагов по ковру, и вдруг меня как током ударило. Я обернулся.

– Вы сказали, после прививки оспы?

– Да. Мы всем нашим детям прививали оспу в годик, но у них никогда так не затягивалось. Мне все еще каждый день приходится менять ему повязку.

– Вы сменили ему повязку… и пошли доить эту корову?

– Да.

На меня словно брызнуло яркое солнце, и все волнения исчезли без следа. Я вернулся на кухню и затворил за собой дверь.

Миссис Бейли посмотрела на меня и сказала нерешительно:

– Вы ведь хотели позвонить?

– Нет… нет… Я передумал.

– А-а! – Она подняла брови, по-видимому не зная, что сказать. Но потом улыбнулась и взяла чайник. – Так, может, выпьете чашечку чая?

– Спасибо, с большим удовольствием! – Я опустился на жесткий стул, чувствуя себя безоблачно счастливым.

Миссис Бейли поставила чайник на плиту и обернулась ко мне.

– Вы же так и не сказали, что с коровой.

– Да-да, конечно. Извините! – ответил я небрежно, словно просто забыл это сделать. – У нее оспа. Собственно говоря, это вы ее заразили.

– Я заразила?.. Как это?

– Видите ли, вакцину для прививок изготовляют из вируса коровьей оспы. И вы перенесли его от малыша корове на своих руках.

Я улыбнулся, смакую такую приятную для меня минуту.

– Уж не знаю, что скажет муж! В первый раз такое слышу! – Она пошевелила пальцами у себя перед глазами. – А я-то всегда стараюсь быть аккуратной и внимательной. Но из-за его больной ручки у меня голова кругом пошла.

– Ну, ничего серьезного, – сказал я. – У меня в машине есть мазь, которая быстро ее вылечит.

Я прихлебнул чай и наблюдал за Джайлсом. Он уже успел перевернуть на кухне все вверх дном, а в эту минуту извлекал содержимое из шкафчика в углу. Согнувшись пополам и выставив круглую попку, он деловито кидал за спину кастрюли, крышки, щетки, пока шкафчик не опустел. Потом он поглядел по сторонам в поисках нового занятия, увидел меня и затопал ко мне на кривых ножках.

Пальцы моих ног в носках произвели на него неотразимое впечатление. Я принялся ими шевелить, и он вцепился в них пухлыми ручонками. Когда ему удалось наконец завладеть большим пальцем, он поглядел на меня со своей широкой ухмылкой, сверкая всеми четырьмя зубами.

Я ответил ласковой улыбкой. И не потому, что был ему благодарен за избавление от тревоги, – просто он мне нравился. Джайлс нравится мне и по сей день. Он один из моих постоянных клиентов – дюжий фермер, который уже обзавелся собственной семьей, питает нежную любовь к племенным коровам, знает о них все и по-прежнему ухмыляется до ушей. Только зубов он при этом показывает гораздо больше.

Но он и представления не имеет о том, что его прививка от оспы чуть было не довела меня до инфаркта.

Про Неда

Меня оправили в Истчерч на острове Шеппи, и я знал, что это мое последнее местопребывание в армии.

Я взглянул на шеренгу беспорядочно выстроившихся солдат и понял, что больше не буду участвовать в парадах. Я также с болью подумал, что в УНЛП в Скарборо такая шеренга вообще была бы сочтена непригодной для участия в параде. Я вспомнил ряды голубых мундиров, выстроившихся на плацу перед «Гранд-отелем», стройных, как гренадеры гвардии, когда каждый стоял по стойке смирно, не глядя ни вправо, ни влево. Наши ботинки блестели, пуговицы сияли, как золотые, и никакого шевеления не было в строю, когда сержант-пилот сопровождал офицера, проводившего утреннюю инспекцию.

Я, как и все, громко стонал от строгой дисциплины, от нелепых правил, от постоянных мытья полов и стирки, от муштры и шагистики, но теперь все это показалось мне правильным и исполненным смысла, и я скучал по тому времени.

Здесь же летчики выстроились в беспорядке, они переговаривались между собой и даже время от времени тайком затягивались сигаретой, а сержант, стоявший перед строем, выкрикивал имена по списку и давал задания на день.

В то утро эта процедура заняла у него значительное время, он сверялся со свитками бумаги и старательно делал в них пометки карандашом. Огромный ирландец справа от меня проявлял особенное беспокойство и наконец выкрикнул раздраженно:

– Бога ради, сержант, уведите нас с плаца. Мои ноги уже не держат меня!

Сержант даже не поднял глаз.

– Заткнись, Бреди, – ответил он. – Ты уйдешь с плаца, когда я прикажу тебе, и ни секундой раньше.

Было похоже, что Истчерч стал огромным фильтром, который отделял «овнов от козлищ» и «зерна от плевел» для Королевских ВВС. Место представляло собой огромный лагерь, где разместились самые разные летчики, у которых общим было только то, что все они ждали новых назначений: кто-то – на переподготовку, но большинство – решения комиссии по увольнениям из армии.

В самом воздухе здесь витало чувство свободы и ощущение того, что все мы просто убиваем время. Дисциплина носила номинальный характер и была нестрогой. Как я уже сказал, каждый здесь занимался только одним – ожиданием.

Мне всегда казалось, что в