О всех созданиях - Джеймс Хэрриот

загорелая грудь, красавец-пес, небрежно посматривающий по сторонам со своего высокого трона.

– Ну, всего хорошего, Родди, – сказал я. – Думаю, вы сюда еще вернетесь.

Он обернулся, и я снова увидел его улыбку.

– Да, наверное.

Он толкнул коляску, и они отправились в путь – нелепая повозочка скрипела, а Джейк мягко покачивался в ней. И тут я вспомнил то, что увидел под брезентом в тот вечер в операционной. Ранец, в котором, конечно, хранятся бритва, полотенце, мыло и еще другие мелочи. Пачка чая, термос. И еще кое-что – старая, помятая фотография молодой женщины, случайно выскользнувшая из конверта. Она и усугубила таинственность этого человека, и многое прояснила.

Фермер был прав. Все свое имущество Родди вез в своей коляске. И по-видимому, ему больше ничего было не нужно, – во всяком случае, заворачивая за угол, он что-то бодро насвистывал.

Ящур

Я не особенный любитель пустой болтовни. Но когда после госпиталя меня назначили кладовщиком на склад военного обмундирования и потянулись долгие дни одиночества, я вдруг понял, какое удовольствие получал от разговоров с фермерами во время моих визитов.

Это одна из приятнейших сторон сельской практики, но, слушая, не следует отвлекаться от дела, а не то могут выйти большие неприятности. И на ферме мистера Даглби я чуть было не вляпался в жуткую историю. Он выращивал поросят на продажу в ветхих сараюшках за железной дорогой неподалеку от Дарроуби. И был завзятым любителем крикета, знатоком истории и фольклора этой игры, о которой мог говорить часами. Ему эта тема никогда не приедалась.

А я охотно слушал, потому что всегда интересовался крикетом, хотя и вырос в Шотландии, где в него почти не играют. И пока я осматривал поросят, мои мысли были далеко: я видел перед собой овальное поле в Хедингли и замечательных йоркширских крикетистов.

– А Лен Хаттон в субботу! – благоговейно вздохнул мистер Даглби. – Сто восемьдесят очков! Так и не дал себя выбить. Смотреть на него было одно удовольствие. – И он очень удачно изобразил коронный удар своего героя.

– Да, могу себе представить! – кивнул я с улыбкой. – Вы сказали, что поросята прихрамывают, мистер Даглби?

– Утром некоторые прыгали на трех ногах. А Морис Лейланд почти ему не уступал. Классом он, конечно, чуть пониже, но уж он им показал!

– Да, Морис – настоящий лев. – Я нагнулся, ухватил поросенка за хвост и поставил ему термометр. – Помните его с Эдди Пейнтером в игре с австралийцами?

Он мечтательно улыбнулся.

– Помню? Да разве такое забудешь? Что за день был!

Я извлек термометр.

– А у малыша температура. Сорок и шесть. Значит, какая-то инфекция. Может быть, легкое воспаление суставов… – Я ощупал маленькие розовые ножки. – Но суставы не распухли…

– Билл Боуз, я так думаю, вынесет нынче «Сомерсет». Отбивать для него самое милое дело.

– Да, это у него отлично получается! – сказал я. – Люблю, когда отбивают точно и сильно. Наверное, вы их всех видели – и Ларвуда, и Воука, и Аллена, и всех остальных?

– Что так, то так. Если уж я о них заговорю, так до ночи не остановлюсь.

Я поймал еще одного хромого поросенка и осмотрел его.

– Странно, мистер Даглби! Половина поросят в этом закутке хромает, а почему – непонятно.

– Так вы же сами сказали: суставы у них воспалились. Сделайте им какой-нибудь там укол, а я пока расскажу вам про то, как Уилфред Родс у меня на глазах…

– Правильно, сделаем им укольчик, – сказал я, наполняя шприц. – Маркировочный карандаш у вас найдется?

Фермер кивнул и ухватил поросенка, который тут же принялся возмущенно визжать.

– Другого такого, как Уилфред, – продолжал мистер Даглби, перекрикивая поросенка, – мы еще долго не увидим. Помнится, как раз дождик пошел, а капитан накидывает ему мяч…

Я улыбнулся и поднял шприц. Эти воспоминания так приятно скрашивают скучную процедуру! Довольный и веселый, я уже собирался вколоть иглу в розовый окорочок, как вдруг какой-то предприимчивый поросенок начал грызть каблук моего резинового сапога. Я посмотрел вниз, на задранные мордочки толпившихся вокруг малышей, которых взбудоражил визг их братца.

Мои мысли все еще были заняты Уилфредом Родсом, когда я вдруг заметил на одном из пятачков какую-то белую шишечку. И вон у того шишечка… и у того… До сих пор они лихо удирали от меня, и мордочек их я не видел, но тут у меня защемило внутри.

Я нагнулся, схватил поросенка и едва нажал на эту шишечку, как по моей спине пробежал ледяной озноб, а заманчивое видение залитого солнцем зеленого крикетного поля сразу померкло. Это была не шишечка, а тонкий пузырек, тут же лопнувший под моими пальцами.

Я перевернул поросенка, чувствуя, как у меня трясутся руки, и осмотрел раздвоенные копытца. Вокруг них тоже были пузыри, не такие четкие и выпуклые, но тем не менее полностью подтверждавшие грозную правду.

У меня пересохло во рту. Я поднял еще двух… То же самое! Испытывая невыносимую жалость, я повернулся к фермеру. Меня охватило безотчетное чувство вины: он все еще радостно улыбался, торопясь возобновить рассказ, а мне предстояло ошеломить его самым страшным диагнозом, какой только может поставить ветеринар.

– Мистер Даглби, – пробормотал я, – боюсь, мне надо будет позвонить в Министерство сельского хозяйства.

– В министерство? Это зачем?

– Сообщить, что у меня есть подозрение на ящур.

– Как ящур? Не может быть!

– К сожалению, это так.

– Вы уверены?

– Я не вправе давать окончательное заключение, мистер Даглби. Это дело министерского специалиста, а я обязан немедленно позвонить туда.

Я не думал, что у мистера Даглби есть телефон, но он подрабатывал доставкой угля и поставил себе аппарат. Я сразу же дозвонился, и меня соединили с Невиллом Крэгом, одним из министерских ветеринаров.

– Очень похоже, Джим, – простонал он. – Оставайтесь там, я сейчас приеду.

На кухне мистер Даглби вопросительно посмотрел на меня.

– И что теперь?

– Вам придется потерпеть мое присутствие, – ответил я. – Пока они не придут к точному выводу, я не имею права уехать.

Он помолчал.

– Ну а если это то, так что дальше?

– Боюсь, ваших поросят придется забить.

– Всех до единого?

– К сожалению, таков закон. Но вы получите компенсацию.

Он почесал в затылке.

– Но ведь они могут выздороветь. Так чего же их всех резать?

– Вы совершенно правы, многие животные выздоравливают. – Я пожал плечами. – Но ящур чрезвычайно заразен. Пока вы будете их лечить, он перекинется на соседние фермы, а потом охватит всю страну.

– Ну а как же расходы? Небось обойдется в тысячи фунтов?

– Безусловно. Только без этого выйдет еще дороже. Помимо павших животных, учтите еще потери в молоке и нагуле у коров, свиней и овец. Это означало