Философские обрывы - Иустин Челийский

беспредельны, а слезы бесчисленны. И почти каждое мое чувство тоскует и плачет, потому что как только оно шагнет из меня в мир, меня окружающий, оно встречает какую-нибудь грубость людскую. О, есть ли существо более грубое и суровое, чем человек?

Зачем я заброшена в этот мир, среди людей? Ох, некогда, давным-давно, когда в своих густых и бескрайних лесах я не знала людей, мир был для меня радостью и раем. Я радостно ткала свои райские расположения и восхищения среди душистых цветов и гибких берез, среди кротких дубрав и синих небес. Но в мой рай вступил он: грубый, суровый и наглый, он – человек. Растоптал мои цветы, срубил деревья, омрачил небо. И так превратил мой рай в ад. О, я не ненавижу его за это, а жалею. Я жалею его за то, что у него нет чувства рая. А от этого нет большего ужаса для создания, для любого создания, для какого бы то ни было создания. Знаете, серна не может ненавидеть, она может только жалеть и сострадать. Все обиды, все грубости она отражает печалью и состраданием. Ее месть – печаль. Печаль, сопровожденная состраданием… О люди, как вы суровы и грубы! Я слышала, что существуют демоны. Неужели они могут быть хуже людей? Об одном молюсь, одного желаю: не быть душой в человеке, чувством в человеке, мыслью в человеке…

Каждую грубость человеческую я переживаю как грубый удар по сердцу. От этого у меня на сердце появилась опухоль. О, сколько кровоподтеков у меня на сердце! От скольких ударов! Ах, да! ведь я в потерянном раю: серна в потерянном раю! Ох, смилуйся надо мной, Вседобрый и Всенежный! Множество кровоподтеков, один к другому, один на другой, и вот образовалась опухоль на сердце! Ох, спаси меня от людей, от грубых и злых людей! Этим Ты превратишь мой мир в рай и мою тоску в радость…

* * *

Из всего, что я люблю, больше всего я люблю свободу. Она состоит в доброте, в нежности, в любви. А зло, а грубость, а ненависть – рабство самого худшего толка. Порабощенный ими порабощен смерти. А есть ли рабство страшнее, чем рабство смерти? В такое рабство отводятся люди, эти изобретатели и творцы зла, грубости и ненависти. А меня послали в мир, сказали и предсказали, определили и предопределили: будь печаль и любовь. И я всем существом своим исполняю свое назначение: тоскую и люблю. Тоскую любовью, люблю печалью. И разве я могу иначе в мире, населенном людьми? Моя жизнь – в этом обрамлении, в этой раме. Я вся – сердце, вся – око, вся – печаль, вся – любовь, поэтому меня сотрясает страх, этот милый страх, который знаю я – тоскующая серна…

В своем высокомерии люди даже не догадываются, какие роскошные и чудесные чувства носим в себе мы, серны. Между нами и вами, люди, зияет пропасть, поэтому мы не можем перейти к вам, а вы – к нам. У вас нет органов чувств для наших миров. Если бы мы, серны, сердцем перешли в вас, мы перешли бы в ад. Некогда мы были в раю. Вы, люди, превратили его в ад. То, что суть бесы для вас, то для нас вы, люди. Рассказывали нам березы: мы видели Сатану, который ниспал с неба на землю, упал среди людей и – среди них остался. Он, изменник неба, заявил: всего приятнее мне среди людей; у меня есть свой рай, это они – люди…

Я знаю и предчувствую: меня ждет бессмертие, лучшее, чем человеческое. Для вас, людей, там, в ином мире, существует и ад. А для нас, серн – только рай. Потому что вы, люди, сознательно и самоохотно измыслили грех, зло и смерть и нас, без нашего согласия, вовлекли в них своими пакостями и злобой, так как имели власть над нами. Поэтому вы и ответите за нас: за все наши мучения, неволи, страдания и смерти. Я слышала, как синее небо шептало черной земле эту вечную истину: в день Суда люди дадут ответ за все муки, за все страдания, за все неволи, за все смерти всех земных существ и тварей. Все звери, все птицы, все растения восстанут и предъявят роду людскому иск за все боли, за все обиды, за все зло, за все смерти, которые люди причинили им в гордом своем грехолюбии. Ибо вместе с родом людским, перед ним и за ним идут грех, смерть и ад.

Если бы я выбирала среди созданий, то выбрала бы лучше тигра, чем человека, потому что он менее кровожаден, чем человек; выбрала бы лучше льва, чем человека, потому что он менее кровоалчен, чем человек; выбрала бы лучше гиену, чем человека, потому что она менее отвратительна, чем человек; выбрала бы лучше рысь, чем человека, потому что она менее свирепа, чем человек; лучше выбрала бы змею, чем человека, потому что она менее лукава, чем человек; выбрала бы лучше любое чудовище, чем человека, потому что даже самое страшное чудовище менее страшно, чем человек… О, я говорю правду, говорю от всего сердца. Потому что человек придумал и создал грех, смерть и ад. А это горше самого горького, чудовищнее самого чудовищного, страшнее самого страшного во всех моих мирах.

* * *

Я слышала как-то, прожурчал мне ручей из слез: люди гордятся каким-то интеллектом. А я сужу о них по их главным делам: греху, злу и смерти. И делаю вывод: если их интеллект состоит в том, что они измыслили и создали грех, зло и смерть, то он вовсе не дар, а проклятие. Интеллект, который живет и выражает себя грехом, злом и смертью, – кара Божия. Большой интеллект – большая кара. Меня бы обидело, если бы мне сказали, что я интеллектуальна, на человеческий манер интеллектуальна. Если такой интеллект – единственное отличие людей, тогда я не только отказываюсь от него, но и проклинаю его. Если бы даже от него зависели и мой рай, и мое бессмертие, я бы навсегда отказалась от рая и бессмертия. Интеллект без доброты – Божие наказание. А большой интеллект без большой доброты – невыносимое проклятие.

С интеллектом без доброты и нежности человек – настоящий диавол. Я слышала от небесных ангелов, когда они омывали свои крылья моими слезами: диавол – это огромный интеллект без всякой доброты и любви. И человек есть то же самое, если у него нет доброты и любви. Человек умный,