Социальное евангелие в России. Православное пастырское движение в условиях голода, войны и революции - Дэниел Скарборо

использовать химикаты, чтобы сорвать экзамены и добиться их отмены. Однако, поскольку количество химикатов было слишком мало для изготовления бомбы, а радикальная литература, напечатанная на пишущей машинке, не распространялась, следователь-жандарм пришел к выводу, что уголовное преследование было бы необоснованным. Маслова и Лебедева просто исключили[401].

Литература, обнаруженная в гардеробе, выявила весьма запутанную ситуацию. В первом номере журнала «Ученический листок» были воспроизведены статьи из других радикальных изданий: «Крайние социалистические партии идут в Думу, чтобы сделать ее орудием агитации… объединить около нее народные массы… и в конце концов поставить их пред необходимостью вооруженного восстания»[402]. В другой статье, возможно оригинальной, семинария отвергалась как политически вредное учреждение: «Духовная школа является орудием для приготовления апологетов экономического и политического порабощения народных масс»[403]. В то же время в манифесте говорилось: «История Семинарии показывает, что она с каждым годом освобождается из-под многолетнего гнета, и мы верим, что скоро Семинария сбросит с себя гнет, обновится и будет свободной школой»[404]. Характер и цель этой обновленной семинарии трудно понять в свете осуждения самой семинарии как поставщика опиума для народа. В манифесте целью студенческого союза объявлялись организация противодействия «реакционным элементам», организация самообразования и приглашение «членов социалистических партий» принять участие в этом образовании. Однако в подпольной библиотеке, которую студенты собрали ради самообразования на сумму 46 рублей 57 копеек, содержатся религиозные, философские и политические книги, ни одна из которых фактически не была запрещена[405]. Возможно, именно из‑за этой путаницы ни Организация тверских семинаристов, ни дряхлый Общесеминарский союз, судя по всему, не пользовались большим авторитетом среди студентов. В ответ на восстановление в 1908 году экзаменов для семинаристов, желающих поступить в светские университеты[406], юноши из Твери, Курска и Нижнего Новгорода обратились с письмами к либеральному политику Павлу Милюкову с просьбой поднять этот вопрос в Думе[407]. Этот факт может демонстрировать переориентацию политических симпатий некоторых семинарских активистов в сторону от радикального социализма.

Последний коллективный протест, который имел место в Московской семинарии, был вызван трагедией. 7 апреля 1907 года покончил жизнь самоубийством ученик третьего класса Иван Вишняков, лет шестнадцати-семнадцати. Инспектор семинарии столкнулся с этим юношей, когда тот находился в двухдневном запое, после чего Вишняков покинул семинарию и бросился под поезд. Однокашники обвинили инспектора в доведении студента до самоубийства. Утром 9 апреля все студенты отказались идти на занятия и потребовали совершить панихиду по своему однокласснику, что не соответствовало радикально-социалистической принадлежности семинарской организации. Преподаватели согласились, но после службы студенты собрались в коридорах и объявили забастовку. Никаких конкретных требований не было высказано. На пасхальные каникулы администрация отправила студентов домой на три дня раньше, предупредив, что любой, кто затем не вернется на занятия, будет отчислен[408].

Бунт оказался недолгим, и занятия возобновились после пасхальных каникул. Возможно, именно неспособность других поддержать протест побудила некоторых радикально настроенных студентов прибегнуть к насилию. 8 мая в три часа ночи в ветвях дерева на территории семинарии взорвалась бомба, и оно загорелось. Утром 9 мая в главном здании семинарии снова взорвалась бомба, когда большинство студентов присутствовали на богослужении. Взрыв разрушил печь, в которую была помещена бомба, но другого вреда причинено не было[409]. Московский градоначальник распорядился в тот же вечер провести полицейский рейд в семинарии, в ходе которого у трех студентов четвертого класса были обнаружены следующие документы: литография обращения из центрального комитета Всесеминарского союза, призывающего всех студентов бойкотировать экзамены, шесть экземпляров одного и того же номера радикального студенческого журнала Тверской семинарии «Ученическая газета» и рукописный текст с жалобой на семинарию. При обыске студенческих квартир в городе были обнаружены протоколы общесеминарского съезда, принадлежавшие еще шести студентам. Шесть студентов были отчислены после сдачи экзаменов, а троим разрешили остаться[410].

Еще одна бомба взорвалась в Московской семинарии 29 мая во время визита митрополита Владимира. Небольшой взрыв произошел в туалете, никто не пострадал. Личность террориста установлена не была[411]. Однако к июню администрация семинарии выявила 19 студентов, которых подозревали в том, что они сыграли видную роль в апрельской забастовке. В свою защиту трое старших учеников заявили, что, взяв на себя руководство протестом, они предотвратили вспышку насилия. Действительно, закрытие семинарии лишило бы этих студентов шансов завершить образование. Следователь полиции и педсовет пришли к одному и тому же выводу, что взрывы были делом рук небольшого числа студентов, возможно с плохими оценками и без надежды на окончание учебы, которые хотели терроризировать администрацию семинарии, а также своих сокурсников с целью вызвать бойкот выпускных экзаменов[412]. На основании этих соображений педагогическое собрание вынесло сравнительно мягкий вердикт. Лишь трое учеников первых двух классов были отчислены за явное выражение солидарности с ЦК Всесеминарского союза. Двоих студентов лишили бесплатного проживания и питания, а остальным за поведение поставили на один балл ниже. Пяти старшекурсникам разрешили выпуститься[413]. Так совет отделил агрессивных радикалов от большинства учащихся, которые продолжали связывать свои интересы с семинарским сообществом.

Весна 1907 года ознаменовала конец скоординированных семинарских протестов по всей империи. В мае произошли взрывы в семинариях Нижнего Новгорода и Калуги, а рейды полиции выявили призыв ЦК бойкотировать выпускные экзамены во многих семинариях[414]. Однако бойкота не произошло. Последующие протесты семинаристов выражались в отдельных актах насилия, таких как смертельное ранение инспектора Саратовской семинарии в 1911 году[415]. В августе того же года полиция расследовала слухи о семинарском съезде в Москве, но в конечном итоге пришла к выводу, что такого собрания не было[416]. Властям удалось выявить и арестовать или исключить из семинарий многих наиболее радикальных активистов. Впрочем, эти радикалы уже оторвали движение от семинарии и окружавшего ее священнического сообщества.

Заключение

Совместные усилия протестующих, преподавателей и приходского духовенства в 1905 году обеспечили усиление участия приходского духовенства в управлении семинариями и бо́льшую интеллектуальную свободу внутри семинарской системы. Однако развить этот успех им не удалось. Предложение тверской делегации 1905 года о создании общеимперской площадки для интеллектуального и финансового сотрудничества было отвергнуто Синодом, несмотря на обещание Колосова, что съезд семинарских учителей будет избегать политической активности, а свобода семинарских объединений ограничится епархиальным уровнем. Учителя светских школ позже проводили межгубернские собрания, такие как съезд Учительского союза, состоявшийся в Москве в марте 1907 года, на котором присутствовало 45 делегатов из 9 губерний, включая Тверскую. Однако солидарность с левыми партиями, проявления которой позволяли себе делегаты, препятствовала полноценному сотрудничеству между семинариями и союзом[417]. Вне контекста